Ноздря в ноздрю

Дохромал до кухни и приготовил себе испанский омлет. Часто говорят, что еда успокаивает, и дейст­вительно, многие в стрессовом состоянии едят бога­тые сахаром продукты вроде шоколада и не только потому, что им требуется энергетическая подпитка. Просто после шоколада настроение действительно улучшается. Я это прочувствовал на себе в больнице Бедфорда. Однако меня еда успокаивает, только ес­ли я сам ее и готовлю.

Я взял с овощной стойки несколько головок лука-батуна, порезал их на тонкие кругляши, поджа­рил на сковороде в оливковом масле первого отжи­ма. Нашел в холодильнике несколько сваренных мо­лодых картофелин, порезал, добавил к луку, плеска­нул для вкуса чуть-чуть соевого соуса. Три яйца, решил я, и разбил их в стеклянную миску. Я дейст­вительно люблю готовить, и мне определенно стало лучше, как физически, так и духовно, задолго до того, как я сел на диван, чтобы съесть приготовленное блюдо.

Карл позвонил во второй половине дня.

—  Слава богу, ты дома.

—  Приехал еще вчера.

—  Извини, мне следовало позвонить раньше.

—  Все нормально. Я ведь тоже тебе не звонил. — И я знал почему. Отсутствие новостей лучше тех, которых боишься.

—  Что с тобой случилось?

—  Ударился коленом. Меня отвезли в больницу Бедфорда, а потом на такси домой. А ты?

—  Цел и невредим. Помогал людям спускаться вниз в дальнем конце трибуны. Полицейские запи­сали мою фамилию и адрес, а потом отправили до­мой.

—  Ты видел Луизу или Роберта? — Я затаил ды­хание, страшась ответа.

—  Никого не видел, но Роберт позвонил мне ут­ром. С ним все в порядке, если не считать, что он потрясен случившимся. Он спрашивал, не знаю ли я, как там Луиза.

—  Разве при взрыве Роберт не был в ложе?

—  Он говорит, что бомба точно взорвалась в ло­же 1, а он в этот момент находился в ложе 2 за сдви­нутой перегородкой, которая его и спасла. Но, похо­же, слух он потерял. Мне пришлось кричать в труб­ку.

Я знал, каково это.

—  А что с Луизой?

—   Понятия не имею, — ответил Карл. — Я пы­тался звонить по номеру горячей линии, который дали в полиции, но он постоянно занят.

—  О других новости есть?

—  Только те, что в телевизоре. А ты ничего не слышал?

—  Ничего. Я видел американку, которая органи­зовывала ленч, Мэри-Лу Фордэм, сразу после взры­ва. До сих пор вижу. Ей оторвало обе ноги.

—  Господи.

—  Я чувствовал себя таким беспомощным.

—  Она жива?

—  Была жива, но я не знаю, удалось ли ее выне­сти и спасти. Она потеряла слишком много крови. Меня увел пожарник, который велел мне спуститься вниз.

Последовала пауза, мы оба вспоминали послед­ствия взрыва.

— Я об этом еще не думал, — продолжил я, — но кухня наверняка по-прежнему опечатана. Завтра начнем с этим разбираться. Сегодня у меня для это­го нет сил.

— Да, у меня тоже. Ночью почти не спал. Позво­ни мне завтра.

—  Хорошо, — ответил я. — Позвони вечером, ес­ли что услышишь.

—  Обязательно. — И попрощался.

Остаток дня я провел в кресле. На кофейный столик положил подушку, на нее — левую ногу. Не смог переключить телевизор на неновостные кана­лы, вот и смотрел одно и то же, устаревшие новости, повторяемые вновь и вновь. Версия с арабским принцем, как мне показалось, приобретала все боль­шую популярность, возможно, потому, что никаких других не было, а эфирное время требовалось чем-то заполнить. Эксперты по Ближнему Востоку сменяли друг друга, чтобы до бесконечности комментировать умозрительную версию, не подтвержденную ни еди­ным фактом или вещественным доказательством. У меня возникло ощущение, что телевизионные компании просто позволяют некоторым из этих так называемых «экспертов» популяризировать свои эстремистские взгляды, никак не способствуя улуч­шению обстановки в тех странах, которые они поки­нули, перебравшись в Англию. Насильственная смерть и уничтожение для многих из них являлись обычным делом, и кое-кто даже оправдывал случив­шееся, говоря, что для мятежных сил его страны принц мог быть обоснованной целью, а тот факт, что пострадали невинные люди, следовало списать на неудачное для них стечение обстоятельств: вы по­нимаете, жертвы войны и все такое. Подобные ком­ментарии злили меня, но я не мог заставить себя выключить телевизор из опасения пропустить что-то новое и важное.

В какой-то момент, около пяти вечера, я заснул.

Опять проснулся словно от толчка, с гулко бью­щимся сердцем и покрытым холодным потом ли­цом, после еще одной встречи с больничной катал­кой, коридором без окон, безногой Мэри-Лy, кро­вью.

Господи, взмолился я, только бы ночью обой­тись без этого.

Но куда там.

Глава 4

Мэри-Лу не выжила.

В утреннем номере «Таймс», который, как все­гда, положили у двери моего коттеджа в семь утра, Мэри-Лу Фордэм значилась среди шести идентифи­цированных жертв взрыва. Остальных еще не опо­знали и, соответственно, не поставили в известность их родственников. По сведениям полиции, при взрыве погибло пятнадцать человек, но они не счи­тали этот список окончательным, потому что неко­торых могло разорвать на мелкие кусочки.