Новый цифровой мир

Внести значительный вклад в какую-либо кампанию в другой части света может любой тинейджер из Чикаго или Токио. После того как режимом Мубарака была отрезана связь Египта с внешним миром, многие наблюдатели в поисках достоверной информации переключились на аккаунт в Twitter, созданный старшекурсником из Лос-Анджелеса Джоном Скоттом-Рэйлтоном, который размещал там последние известия, полученные из египетских источников по телефону. Некоторое время его аккаунт @Jan25voices был основным источником информации о восстании, несмотря на то что он не был журналистом и не говорил свободно по-арабски. Однако, хотя Скотт-Рэйлтон и смог привлечь к своим твитам некоторое внимание общественности, возможности таких людей ограниченны. В любом случае влиятельными фигурами им не стать.

Более показателен пример Энди Карвина. Он курировал один из самых заметных источников информации о египетской и ливийской революциях с десятками тысяч подписчиков, в том числе огромным количеством журналистов. Последние знали, что Карвин придерживается профессиональных журналистских стандартов, и поэтому его твиты и ретвиты содержат только достоверные сведения. Он стал чрезвычайно авторитетным источником, отбирая и проверяя всю поступавшую к нему информацию.

Тем не менее, сколь бы талантливыми ни были люди, подобные Энди Карвину и Джону Скотту-Рэйлтону, тяжелая работа революции делается «на земле», жителями страны, которые готовы выйти на улицу. Вы не сможете взять штурмом здание министерства внутренних дел при помощи мобильного телефона.

А вот инструменты, которые позволяют проявлять виртуальную храбрость, будут влиять и на поведение протестующих на улицах. Благодаря глобальным социальным сетям потенциальные активисты и диссиденты могут поверить в то, что их многие поддерживают, независимо от того, так ли это. Иногда организации переоценивают степень своей онлайн-поддержки и в результате пренебрегают другими возможностями, которые действительно обеспечили бы им преимущество (скажем, переманивание в свой лагерь видных представителей правящего режима). Наличие большой виртуальной сети последователей может подвигнуть какую-нибудь оппозиционную группу пойти на больший риск, причем не в самый удачный момент. И вот ее руководители, преисполненные уверенности и окрыленные успехом в виртуальном мире, уже развязывают кампанию, плохо подготовленную и обреченную на поражение – неизбежное следствие пренебрежения контрольными механизмами революционных движений. И до тех пор, пока оппозиционеры не научатся эффективно использовать «виртуальное» воодушевление как лидеров, так и их последователей, такая тенденция сохранится.

Скорее всего, возросшая информированность общества о революциях и кампаниях протеста во всем мире приведет к возникновению культуры революционных «помощников». Их будет много: и полезных, и не очень, и даже откровенно опасных. Мы увидим талантливых инженеров, которые разрабатывают приложения и средства защиты для диссидентов, и успешных интернет-агрегаторов, которые используют голоса множества людей для давления на власть и привлечения внимания к своим требованиям. Обязательно появятся те, кто разрабатывает специализированные телефоны для дальнейшего тайного ввоза в страну, охваченную протестами. Такие телефоны, благодаря предустановленным секретным приложениям, позволят пользователям размещать информацию (тексты, фотографии, видео), не оставляя никаких следов в памяти устройства. А если не будет следов, телефон не сможет стать уликой, попав в руки агентов спецслужб.