Новый сорт

Когда вся группа была недалеко от ребят, Гриша чуть не ахнул. Он хотел узнать, кого ведут немцы, но лица арестованных были в таких кровоподтеках и синяках, что узнать людей было невозможно.

Арестованные согнулись и еле передвигали ноги, словно несли на плече не лопату, а тяжелый, непосильный груз.

Группа вышла через калитку.

Ваня посмотрел на Гришу широко открытыми глазами и понял, что тот тоже догадался, куда и зачем повели арестованных.

— Кого это? — прошептал он.

— Не узнал. Кажется, не наши.

Они лежали животами на земле, не замечая, что сырость проникала к телу. Коленки были уже мокрые.

Послышался крик офицера.

— Здесь. Копать здесь! — кричал он. — Бистро, бистро!

Перед глазами Вани встал желтый песок перекопанного квадрата земли, и стало понятно, кто и зачем копал его.

Это продолжалось долго.

Арестованные молчали. Немцы бормотали короткие фразы.

Наконец наступила жуткая тишина. Неожиданно раздались два выстрела… стон… еще выстрел. Затем короткая очередь автомата.

Ребята лежали потрясенные. Руки у Вани дрожали, и он крепко сжимал пакет с черенками, забыв, что может их сломать. Гриша положил ладони рук на землю и уткнулся в них лицом.

— Бежим, Иваша, — прошептал он, не выдержав.

— Что ты… куда бежать?

— В сарай спрячемся.

— Нельзя… уже всё… сейчас уйдут.

— Кого они убили?

На это Ваня не мог ответить. Он только знал, что убили русских людей, которые не признавали фашистов и не захотели изменить своей Родине.

Послышалась немецкая речь, и немного погодя в сад вошли немцы.

Ребята затаили дыхание и крепко прижались лицом к стволу яблони. Они следили глазами за уходившими, пока те не ушли из сада через противоположную калитку. От волнения Гриша не заметил, что офицера с ними не было.

— Что сейчас делать, Ваня? — спросил он приподнимаясь.

Ваня дернул его за руку так, что тот упал. В этот момент офицер вошел в сад и заметил движение. С минуту он стоял на месте, наблюдая за деревьями, где лежали ребята. Потом вынул из кармана пистолет, взвел курок и медленно направился к яблоне.

Сомнения не было: немец их заметил.

— Попались, Трубач. Бежим!

Ваня вскочил и, прижимая к груди узелок с черенками, бросился в глубину сада. Сухо треснули несколько выстрелов.

Ваня оглянулся. Гриша не отставал.

— Петляй по-чапаевски! — крикнул он на ходу.

Добежав до стены, оглянулись. Фигура немца мелькала между деревьями. Ребята прибавили ходу и побежали вдоль стены. Немец сообразил, что по кругу мальчики первыми добегут до выхода. Он резко свернул в сторону и побежал наперерез. Увидя это, Ваня остановился.

— Калитку закроет… попались…

— Мне худо… — сказал Гриша, опираясь о ближайшую яблоню.

На спине у мальчика, возле правой лопатки, выступило большое кровавое пятно. «Гриша ранен, — растерялся Ваня. — Что теперь делать? Пока есть возможность, надо бороться… по-чапаевски», — вспомнил он недавнюю фразу приятеля.

Между тем немец приближался к калитке. Еще минута-другая, и он ее закроет.

— Ты можешь бежать?

— Могу.

— Давай в сарай… Держись, Трубач!

Пропустив друга вперед, он побежал сзади.

— Скорей, Трубач, скорей! — торопил он.

Гриша не чувствовал под собой ног. Перед глазами плавали разноцветные круги, всё тело охватывала слабость, но бежать было легко. Туловище само стремилось вперед, и нужно было только переставлять ноги.

В тот момент, когда немец добежал до калитки, ребята были у сарая, а пока он возился с дверью, они проникли внутрь. Офицер закрыл дверь и, еле переводя дух, оглянулся.

Фигур мальчиков нигде не было видно. «Куда они подевались? Спрятались где-нибудь за деревом и ждут, когда он отойдет от калитки». В какую сторону они убежали, немец не видел, потому что бежал не оглядываясь.

Как ему теперь поступить? Выпустить из сада людей живыми было нельзя. Они видели, откуда вели арестованных на расстрел. Они находились здесь во время расстрела.

А вдруг это были партизаны? Значит, они узнали, где прячут арестованных. Нет, таких свидетелей не должно быть. Немец со страхом посматривал кругом.

Чтобы вызвать на помощь, офицер выстрелил в воздух два раза, и, не отходя от калитки, стал ждать, внимательно вглядываясь в глубину сада.

Скоро вернулись солдаты. Они оставили около дверей часового и занялись поисками, пошли цепью «прочесывать» сад.

Люди словно сквозь землю провалились. Оказалось, нужна собака, но обе собаки были отправлены в соседнюю комендатуру.

Обойдя весь сад несколько раз в разных направлениях и обследовав чуть ли не каждое дерево, заглянув в пустые сараи, немцы никого не обнаружили. Офицер рассердился.

Блуждая между деревьев, он опять дошел до сарая. «Они тут! Больше им некуда спрятаться. Нужно внимательней поискать», и, проверив пистолет, офицер осторожно открыл дверь в сторожку.

— А ну, виходийть! — громко приказал он.

Никто не появлялся. Набравшись храбрости, он зашел внутрь. Пусто. Затем немец широко распахнул дверь в сарай и, направив дуло пистолета в темноту, снова приказал:

— Выходийть живей!

И опять никто не отозвался.

Офицер стоял перед открытыми дверями сарая, не решаясь войти. «А вдруг их было не двое? Вдруг там сидит целый отряд, и стоит ему переступить порог…»