Новый Робинзон

Когда я выезжал на охоту в сопровождении Ямбы (она всегда была со мной), чернокожие собирались толпами на берегу, наблюдая мои действия. Но, быть может, вы спросите, зачем мне было охотиться на китообразных, когда я имел так много всякого рода другой пищи под рукой? Да просто мне хотелось заготовить себе большой запас сушеной провизии к тому времени, когда придет время отправиться в лодке в цивилизованные страны. Я построил из бревен особый сарай, куда складывал все свои запасы; сам же жил в нескольких ярдах от него. Мое жилище было построено совершенно по европейскому образцу с покатой крышей. Оно занимало около 20 квадратных футов пространства, было около 10 футов высоты и имело небольшой портик, в котором постоянно поддерживался огонь.

Кстати, чернокожие никогда не допускали, чтобы огонь потухал у них; даже когда они переходили всем племенем на новые места, женщины несли с собой тлевшие палки, из которых легко можно было раздуть пламя. Очень редко случалось, чтобы женщины допускали огонь совершенно потухнуть: за это их подвергали очень жестокому наказанию. Вообще женщины с замечательным хладнокровием выносили дурное обращение со стороны своих мужей и никогда даже не пытались отразить самые дикие побои; они стояли покорно и неподвижно под градом самых зверских ударов палкой, затем спокойно уходили лечить свои кровавые раны известной им породой земли. Меня часто поражало, как быстро чернокожие залечивали самые ужасные раны, хотя не употребляли для этого ничего, кроме специальных пород глины и листьев.

Кстати, упомяну здесь о туземных докторах. Эти люди назывались здесь «рюи»; почти все болезни они излечивали усердным растиранием пораженного места маленькой раковиной, так что их способ лечения напоминает отчасти наш массаж; растирание производилось сначала по направлению сверху вниз, потом поперек. Впрочем, я должен заметить, что чернокожие вообще болели крайне редко; наиболее частые заболевания являлись следствием непомерного обжорства, когда, после крупной охоты или рыбной ловли, у них появлялось изобилие пищи.

В таких случаях врач растирал желудок пациента так сильно, что часто показывалась кровь. Он давал также больному некоторые породы трав, которые прекрасно очищали организм и вместе с тем сильно возбуждали аппетит.

Некоторые чернокожие способны были съедать просто невероятное количество пищи. Например, один великан съел в одиночку целую кенгуру. Я сам видел это. Конечно, кенгуру был не особенно велик; но все же там было совершенно достаточно мяса для того, чтобы трое или четверо крепких людей могли вполне насытиться.

Чернокожие вообще крайне суеверны. Только те болезни, которые вызывались непомерным обжорством, они объясняли естественным образом и прибегали в таких случаях к помощи своих врачей. Все же остальные, например, лихорадочные заболевания, они приписывали или злому духу, и потому прибегали к различным чарам, чтобы отогнать этого духа, или, чаще всего, «дурному глазу» какого-нибудь врага из другого племени, который из зависти к храброму воину «испортил» его и наслал на него болезнь. Поэтому, когда кто-нибудь заболевал, то прежде всего поднимался вопрос, не был ли больной «испорчен» кем-нибудь, и на основании различных мистических признаков старались определить, чем именно и из какого племени. Тогда немедленно снаряжалась экспедиция с целью отомстить виновному и его племени. Вследствие этого войны между отдельными племенами почти не прекращались, тем более что и смерть каждого члена племени также неотвратимо влекла за собою войну, потому что они совершенно не допускали возможности смерти от естественных причин, а всегда объясняли ее результатом колдовства, «порчи» врагов, которым необходимо было отомстить. Обыкновенно, когда кто-нибудь из чернокожих умирал, сооружалось нечто вроде высокой деревянной платформы, на которую клали тело покойника; под нею, на земле, раскладывалось в определенном порядке его оружие. Когда труп совсем разлагался и начинал распадаться на куски, то вожди племени и друзья покойного приходили и внимательно изучали различные таинственные признаки, по которым, по их понятиям, можно было получить указания на племя и личность виновника смерти.

А всякая битва влекла за собою каннибальский пир.

Приблизительно через месяц после моего приезда на берега Кембриджского залива я в первый раз был свидетелем этого отвратительного пиршества. Один из воинов нашей деревушки умер. Его друзья, на основании своих наблюдений за разложившимся трупом, решили, что он был «испорчен» и умер от колдовства одного из членов племени, жившего неподалеку от нас. Тотчас же была снаряжена экспедиция из нескольких сот воинов, чтобы отомстить врагам. Те, очевидно, ожидали нападения, потому что оба отряда скоро встретились на открытой поляне.