Новый Мир ( № 1 2010)

— М-да. И всё меньше и меньше им нужны. Я вот... Я и не помню, когда с детьми разговаривал по-настоящему. Утром: “Доброе утро”, вечером: “Спокойной ночи”. В конце четверти день гнева устраиваешь, чтоб без двоек... А так... — Чувствуя, что распаляется, и радуясь этому, Чеснов поднялся. — Иногда хочется сказать важное, совет дать, убедить, чтобы о будущем задумались, а... а подумаешь — и понимаешь, что глупо получится. Никого ведь ни в чем убедить невозможно... И боюсь, — прошел к столу, снова плеснул водки, — боюсь не сдержаться, если фыркнут... Никогда не наказывал, но кулаки, в последнее время особенно, чешутся. — Вернулся к кровати, протянул один стакан Ларисе, она приняла. — И честно сказать, никого нет отвратительней пацанов лет шестнадцати. Даже стыдно, что и я сам таким был — прыщеватым напыщенным дебилом. Родителям фыркал, права всё качал, свою личность идиотскими поступками утверждать пытался. Сколько нервов им попортил. — Чеснов выпил свою водку, глянул на женщину. — А у вас как в семье, благодать или тоже?

Она не сразу ответила. Смотрела перед собой, лицо было уже не румяным и миловидным, а почти страшным, и стало ясно, что для нее эта тема неприятна, что то, о чем она пыталась хоть на день-два забыть, Чеснов взял и стал бередить.

— Если ничего не замечать — терпимо, — сказала медленно и бесцветно. — Дети сами по себе, муж сам по себе... То есть — не муж уже, а... — Она как-то коротко, всем телом дернулась, заметила у себя в руке водку и выпила. — Развелись три года назад, а живем вместе. Он с сыном в одной комнате, я с дочкой — в другой.

— Да?.. Из-за чего развелись?

— Да если б можно было объяснить... Невозможно стало. Сплошное раздражение друг на друга. Всё не так... м... как в какой-то песне: “Груз взаимных обид”. Нет, трудно объяснить...

Она замолчала, а Чеснов ждал, покручивая пальцами стакан, гоняя по дну капельку водки...