Новый Мир ( № 1 2010)

И возьмет. И никогда не знаешь — какой он, этот единственный покупатель — ну, хоть с виду. Потому что все совершается мгновенно: только что был мужик, продавал «болгарку», ан делся куда-то, а в этом толстяке с дерматиновой сумкой и добропорядочным пузком и не заподозришь скупщика краденого… А еще дальше мужичок стоит, и весь его товар — колода карт. Какой-то фокусник подходит и, изумляя самого продавца, берет эту колоду правой рукой — и вдруг без малейшего усилия — она у него карточка за карточкой перелетает в левую. Делает удивленное лицо:

— Э-э, неполная! Восемнадцать карт всего!

— Ну и что, что неполная. Вам не нравится — не берите. Может, другой возьмет…

В общем, как и всякий провинциальный базар, рынок Астрахани — это — что-то! Тут не покупать, а жить надо, за характерами, за людьми наблюдать или уж бросаться в факутуру-натуру, в кипы «Роман-газеты» или в железяки какие-нибудь и рыться в этих железяках хоть целый день. Переберешь гроздья ржавых ключей — и вдруг наткнешься на ключ старинный, немецкой работы. Там и ядро, наверно, можно найти.

— Откуда ядро?

— Кто ж иё знает? Должно, Стенькино…

И так дальше: книги, цепи, веревки, шмотки, ширпотреб китайский. Ножи. Федька один нож смотрит:

— Сделано красиво, а сталь паршивая. Твердая. Точиться не будет. Китайский, что ли?

Продавец кивает.

Федька мотает головой:

— Куда ни глянь — «Мэйд ин Чина». Из Турции везут — то же самое, Китай. А что ж Расея? Хоть бы, блин, сапоги, что ли. Или носки. Ничего! Тока водка…

Но, в общем, идет он быстро, не задерживаясь возле торгующих.

Федька правит в крытый павильон, на рыбный рынок. Там на столах разложено то, что продавцы так любят расхваливать покупателям: балык, осетрина горячего и холодного копчения, свежая…

— Пажал-ста! Осетринка любая свежайшая! — заметив самоуверенно поглядывающего в разные стороны Федьку, рассыпаются два-три продавца. — Икорка есть, икорка, — скороговоркой-полушепотом сообщает один, опустив очи долу.

Но Федька на рыбу не смотрит. На лица смотрит. Ага, узнал. Подмигнул. Тот ответил. Подходит к продавцу:

— Здорово, Юр.

— Здорово, какими судьбами?

— Да по жизни, по жизни сносит.

— Опять, что ли, к нам?

— Я Гурьяна ищу, Гурьяна не видал?

— Да здесь он где-то был… Пройди вон во двор.

Федька с Сашей проходят во двор рынка. Во дворе стоит красный «Жигуль» с открытым багажником, полным вяленой чехони. На заднем сидении сидит цыганка в цветастом платке, считает толстенную пачку денег, у машины стоят два мужика, тоже цыгане, в шляпах, пьют пиво, шелушат чехонь. И третий — толстый мужик, здоровый, пьет пиво, наливая в кружку. Степенно.

Стараясь не нарушить расстановки и не воткнуться в чужой разговор, Федька подходит. Разговора, вроде, нет.

Степенный мужик поднимает глаза.

— А-а, Федя?

— Мое почтение, Гурий Аверьяныч…

— Подходи, не смущайся. Пивком, мож, угостишься?

— Да если за компанию...

— Какие проблемы? Рыбку бери, пива, рассказывай…

Ящик пива стоит прямо в багажнике, среди чехони.

Федька берет бутылку, поддевает крышку ключом, берет чехонь, отламывает ей голову, начинает чистить…

— Свежая…

— А друг твой чего робеет? Подходи! Как звать?

— Саша.

— Вот, Сашкбу тоже дайте.

— Не пьет он, — досадливо говорит Федька.

— Совсем не пьет? — ровно удивляется Гурий. — Это как понять: по здоровью или из принципа?

Саша смотрит на Гурия, не знает, что отвечать, в то же время чувствует, из-за него Федька в дурацкое положение попал.

— Я, дядя, птицей могу крикнуть. Любой, какой хочешь, — говорит Гурию Саша.

Тот усмехается. Цыгане тоже смеются.

— Ну, индюка покажь.

Сашка надувает грудь и вдруг натурально начинает клекотать индюком.

Один цыган не выдерживает, ржет, пиво у него изо рта проливается пеной. Видны золотые зубы, дырка меж зубов.

— Ладно, ладно, — говорит Гурий. — А соловьем можешь? Люблю соловья.

Сашка отходит чуть в сторону от пьющих. Останавливается в тени.

И вдруг начинает отщелкивать: щёк! щёк! щёк! фиуи-иуть! иу-ррр-тт-ц!

(Не отличишь от птицы.)

Гурий смотрит на него серьезно.

— Ладно, бог с тобой, парень, ты, значит, на птичий лад живешь… — Смотрит на Федьку: — Ну а ты? Ты с чем пожаловал?

— Да вот подзаработать хочу.

— Много щас у нас не заработаешь… Икру-то похерили, знаешь? Не идет икра, запрет повсеместно. Ну а рыба — сам знаешь — тут тонны надо.

— Ну что значит — тонны? — спав с лица, говорит Федька. — Штук десять — это сколько потянет?

— Долларов триста.

— Да-а…

— Ты пей… Может, не стоит тебе ввязываться?

— Да уж все, решено. Куда привозить рыбу-то?

— В Марьевку. Егора спросишь, он примет, расчет даст. Когда идти собираешься?

— Лодку надо глянуть, — Федька говорит.

— Где она у тебя?

— В Самосделке стоит, на Старой Волге.

— А-аа, — говорит Гурий Аверьяныч. — Бывал… Там же места были рыбные — ох и места! Сейчас обловили все, даже не суйся. За раскаты уходи, в море. Только учти: сейчас на погранцов нарвешься — добра не жди. Эти хуже рыбнадзора, хуже милиции…

— Ладно, ученые.

— Мое дело — предупредить.

— По рукам, значит?

— Ты меня не подводил — я тебя не подведу.

Федька допивает пиво. Ставит пустую бутылку в ящик.

— Ну, тогда бывай, Гурий Аверьяныч.