Вот опять пора начинать от печки,да подметки вдрызг и рубец в сердечке.От тебя остались твои словечкии подавленность — словно девятый валнакрывал меня, переламывал.Но земля под тобою разверзлась, чтобыты сорвался вниз на усладу мне.Чтобы мне тебя не забыть до гроба,да и в той сосне причитать во сне.А еще есть имя твое, что въелоськак пятно в язык, не свести его.Я жила тобой. И куда все делось?Одного не ведаю. Одного.Тополиная тоскаБаба Валя стоит на кухне, моет посуду.Не дает смотреть тополиный пух мне, паря повсюду.Это он лезет в глаза и пространство застит.Баба Валя, моя слеза тополиной масти.Баба Валя, моя слеза может ввысь подняться!Но никак, но никак нельзя проморгаться.А ладошка у вас какая, с листок березки,что в окне, как ледышка Кая, без единой слезки.Что, ровесница, не дрожишь еще от озноба?То ли в небо лестница, то ли доска для гроба…Комнатенка, подвид моллюска, кровать да шкапчик.Баба Валя моя малюсенькая жеребенка шатче, —Ничего не вижу, — шепнет, виновато глянет.Может, и не ее уже нет, а меня нет.Слезы застят мои зрачки и утешенья просят.А у вашей деточки что ни год, то проседь.Что ни взгляд назад, оживают стены.Тополя горят, ветви — те же вены.Не пройти вслепую сквозь пелену такую.Только где-то близко звякают кружки, миски.И летает пух,словно ангелы опереньепоменяли. Тоска старух —измеренье:тополиное измеренье —пространство детства.Время их старенья,одинокого их соседства.Пух вдыхая в легкоеи глотая слезы,вспоминаю, как баба Валя, охая,крестит ствол березы,что в окне… Прозреваньезапоздавшее! Эко мне наказанье.* * *В нас еще проявится, взойдетчто впитали в детстве мы с дюшесом:навык тираний, имперский код,предпочтенье высшим интересам.Классовость, партийная мораль,вбитые, как гвозди, в нас по шляпку.Убежим от этого едва льмы, еще ученые порядку.Мы, уже принявшие хаосв качестве религии свободы,станем на любой больной вопроссотрясать проклятиями своды.Это в нас проявится потомфобией, маразмом иль синдромомгде-нибудь в собесе за мостом,где-нибудь на лавке перед домом…* * *