Новый директор

Иван Иванович слушал с таким вниманием, так подался телом вперед, что у него, казалось, даже наметилось что-то вроде шеи.

— И то верно, — засмеялся он. — Трудности будут…

— Ну всё, что ли? — нетерпеливо спросил Архипыч. — Закругляйся, Иван Иванович.

— Можно и закруглиться, — покорно ответил кулинар. — Вопрос в основном ясен… А подробности — дело десятое.

Константин Семенович сказал правду.

Столовая действительно сверкала. До блеска вымытый пол, стены, колонны разбрасывали во все стороны солнечные зайчики, казалось даже, будто солнце светит не только через окна, но и через стены. Несколько девочек лет девяти затеяли между колонн игру в пятнашки и с криками, визгом бегали друг за другом. Звуки гулко разносились в пустом помещении.

— Тут столовая, — пояснил Архипыч, пропуская вперед кулинара.

Приход мужчин смутил девочек, и они прекратили игру, уставившись большими глазами на толстяка.

— Что, испугались? — добродушно спросил Иван Иванович. — Неужели я такой страшный? А? Не страшней слона?

Сравнение со слоном вызвало на лицах улыбки.

— Девочки, а где Клава Иванова? — спросил Степанов.

— Она на кухне! — раздалось несколько голосов.

Человек пятнадцать девочек старших классов устроились как попало: кто на плите, кто на подоконниках. В центре кухни за маленьким столом сидела над бумагами Клава. Здесь шло совещание, и, судя по взрыву хохота и улыбающимся лицам, оно было веселым. В кухне, как и в столовой, было чисто, но окна выходили на запад, и солнце можно было ждать только во второй половине дня.

— Здравствуйте; с кем не видался! — сказал Архипыч, быстро проходя вперед и останавливаясь посредине.

Девочки по привычке встали.

— Товарищ Иванова, вот я привел вам… не знаю, как и сказать… Учителем его вроде назвать нельзя, преподавателем тоже… Техническое руководство! Прошу любить и жаловать. Иван Иванович, повар, кондитер, хлебопек. Одним словом, кулинарный мастер высшей квалификации! — закончил Архипыч и сделал широкий жест в сторону Ивана Ивановича.

Девочки оглянулись, увидели в дверях могучую фигуру, и вместе с недоумением на лицах их появились снисходительные улыбки.

— Мужчина — повар! — вырвалось у Фаины.

— А вы и не слыхали, что мужчины бывают поварами? — спросил Архипыч.

— Слыхала, но никогда не видела.

— Посмотрите!.. Иван Иванович, это твой актив, — продолжал завхоз, беря под руку повара и выводя его на середину. — Ничего еще нет, ни одной кастрюльки, а актив налицо! У них уже руки чешутся по работе и сердца горят… А вот самая главная — Клава Иванова, твое начальство.

— Очень рад. Надеюсь, что начальство не очень строгое? — добродушно спросил Иван Иванович.

— Ну… какое я начальство! — смутилась девушка.

— Какое ни на есть, а раз председатель комитета, — значит, начальство, — серьезно сказал Архипыч. — Я вас оставлю. У меня там прорва всяких дел. Ну, а в случае чего — найдете!

Завхоз ушел. Некоторое время Иван Иванович молча бродил по кухне, искоса поглядывая на учениц. Проверил краны, плиту, осмотрел полки, судомойную раковину, заглянул, в пустые шкафы, вделанные в стену, прошел в темную кладовку, дверь которой выходила на кухню.

Девочки выжидательно следили за каждым движением повара. Изредка они перешептывались и сдержанно хихикали.

Остановившись возле окна, Иван Иванович открыл одну половину, выглянул и убедился, что до земли невысоко, — значит, продукты с машины можно выгружать прямо на кухню.

— Ну так! — удовлетворенно сказал он, закрывая окно. — Работать можно! — Пошатав единственный стул, он осторожно сел. — Тяжеловат я! — повар виновато улыбнулся. — Двойной порции.

Девочки откровенно засмеялись.

— У вас, наверно, больное сердце? — спросила Виолетта.

— Что? — гордо спросил повар. — Нет, особенно жаловаться не могу. Хотите, я расскажу одну историю? Старики страх как любят про себя говорить. Кто про болезни, кто про жизнь.

— Расскажите, расскажите… — обрадовались девочки. Им сразу понравился толстяк.

Иван Иванович вытащил громадный носовой платок, вытер им лоб, подбородок и губы.