Новая жизнь Нефертити

Моё сердце забилось взволнованно. Воздух разлился вокруг нас, как тёплое масло. Я коснулась пальцами его волос. Руки Финна проникли под полупрозрачный подол моего платья. С нежной лаской его пальцы осторожно поднялись вверх по голеням, к бёдрам и выше…

— Финн, нет…

— Не бойся, моя хорошая.

И он начал прокладывать дорожки чувственных поцелуев от колена по внутренним сторонам моих бёдер, удерживая от попыток отступления. Я всхлипнула, потеряв слова в волнах испуга и блаженства, потому что он припал губами к самому чувствительному месту и заставил меня задрожать. Стон. Голова закружилась.

— Не надо, мы торопимся…

— Нет, всё вовремя, — тихо ответил он, взглянув снизу вверх хмельными глазами. И лишил меня воли и логики своими губами и руками.

Затем встал, вернул с пылким напором мой собственный вкус. И заставил забыть обо всём — ртом и пальцами изучая моё тело, раскрывая, трогая, лаская. Я вздрагивала то и дело, и воздух над нами дрожал, словно над костром. И мистерия продолжалась. В этот огонь хотелось броситься, даже если выжить не удастся…

Финн стянул футболку, скинул джинсы. Безупречное тело: ни грамма лишнего, ни одной диспропорции. Так прекрасен, что я отшагнула, упёрлась спиной в кресло. Он обнаженный, и я, как иллюстрация из истории Древнего мира отразились в дорожке зеркал на стене. В голове мимолётной тенью мелькнуло ощущение дежавю.

Финн прижал меня к себе и посадил на руки. Сходя с ума от его жара и запаха, я обвила его талию ногами, а руками — шею. Основание моего тела горело и пульсировало.

Он пронёс меня до массивного овального стола и положил на него. Провёл рукой по груди, по животу, вызывая волны мурашек. Наклонился, поцеловал, совсем пьяный от страсти. Горячий. А затем резко выпрямился, приподнял платье и раздвинул мои ноги. Мгновение боли, а затем тело приняло его, словно ключ, который открывал во мне ощущения. Я широко раскрыла глаза, а затем зажмурилась, прислушиваюсь к тому, что чувствую. К нему.

— Люблю тебя, моя Нефертити, — шептал Финн, медленно раскачивая моё тело и подчиняя своему. Прошёлся губами по моей шее, мазнул по виску. Развёл мои руки и овладел мной напористо, заставляя чувствовать лопатками поверхность стола. Огонь скручивался жгутами в моём животе, рвался наружу, стремясь пробить контуры и заставить меня исчезнуть в этом мужчине хотя бы на мгновение! Ведь мы любим, — я чувствую! Я люблю!

Жадность к чему-то большему сталкивалась со страхом выглядеть пошлой, разочаровать его. И я закусила губу, сжав руки в кулаки, потому что скоро волнение взвилось по позвоночнику и стянулось к низу живота, как нечто дикое, невыносимое.

— Остановись. Перестань… — тихо простонала я.

— Боже, какая ты ещё девочка! Глупышка, — удивился Финн приказал: — Кричи! Никто не услышит. Кричи!

Его ладонь легла мне на лоно и сдерживаться было не возможно, я себя отпустила. Изогнулась в мужских руках, как продолжение его тела, и закричала. И с этим криком в буржуазный дом выплеснулось всё, что так долго сдерживалось во мне: стыд, страх позора, страх чувствовать и быть собой, страх хотеть и получать, и самая тайная, огромная, из глубины клеток боль: я не хочу быть одна!! На грани слёз!

Волны дрожи пронеслись по моему телу, напряжение достигло пика, и я поплыла в безмыслии и пустоте, словно меня и не было. Кажется, Финн продолжил двигаться, не выпуская меня, совершенно растекшуюся по столу, из рук. Кажется, он крутил моё тело, настраивая под себя, как сдавшуюся скрипку. Я была его, полностью. До последней клетки.

Вдруг его лицо исказилось, в нём промелькнула агрессивность зверя, судорога, и наступило расслабление. Финн лёг на меня, прижав всем телом. Он дышал мне в ухо горячим воздухом, словно дракон, притиснув к себе всем чем можно, словно боялся, что я выпорхну и улечу в окно. И я лежала, постепенно приходя в себя и слушая его дыхание и сердце. Я с ним одно. Почти одно… Как жалко, что не до конца…

Финн приподнялся на сильных руках. Блаженный, уставший. И, глядя мне в глаза, с глухим удовлетворением сказал:

— Теперь ты никуда не уйдёшь.

Это было так неожиданно, что я очнулась.

— Я и не собиралась!

Он погладил мою щеку, поцеловал меня в нос и рассмеялся:

— Лгунишка.

Затем встал и подал мне руку.

— Прекрасная лгунишка…

— Почему ты так говоришь? — удивилась я, опираясь на его крепкую ладонь, села. Тело ещё дрожало, зыбкое, будто после морского шторма. — Я же люблю тебя!

— И я… — хрипло сказал Финн и, возвышаясь рядом, взглянул вопросительно, как если бы хотел убедиться.

Я была искренней. Он придвинулся и поцеловал со всей страстью так, что в моём животе всё снова свернулось жгутом, а ноги стали ватными. Но Финн отстранился, гибкий, сильный и вдруг другой. Поднял с персидского ковра штаны.

— Разве ты не спрашивала всех подряд, как разорвать контракт? — спросил он куда-то в зеркальный тоннель.

Я моргнула: как удивительно закончилась сказка. Или ещё не закончилась?

— Я ведь не из-за тебя…

Он начал натягивать джинсы. Обернулся. Вернулся ко мне, коснулся пальцем моих губ, подбородка. В его глазах читался новый вопрос.