Новая жизнь или Обычный японский школьник

Видеозапись была мутная, с камеры наблюдения какой-то парковки или двора. Я с облегчением вздохнул, что обошлось без порнографии. Хотя… такие вот видео называют «файтпорно» — видео про драки на улице. Камера наблюдения засняла драку и сперва я не понял, почему все оглядываются на Кайю, мою соседку, а потом — понял. Конечно, мне было трудно узнать место с необычного ракурса, лица участников драки, как и всегда, были едва различимы, но Акихиро и Дзинтаро я узнал почти сразу. Сопоставив факты — опознал себя.

Закрыл файл и убрал телефон в карман. Все понятно. Никто не смотрел на мою соседку, Кайю-чан. Все смотрели на меня. Вот черт. Итак, каковы последствия этой славной битвы на детской площадке, будут ли меня ставить на учет в местной полиции, скажется ли это на моей учебе и станет ли мне мстить юный господин Акихиро? Как много вопросов и никаких ответов. Еще, кстати, интересно, как это видео в наш чат попало. Кто-то у нас продолжает напрашиваться… подумал бы на Хироши, но у того вид такой же обалделый, как и у остальных, а значит это не он. Все-таки приятно знать, что этот школьный Макивелли — не всеведущ.

— Класс! Встать! — звонким контрастом звучит голос старосты: — поклон!

— Аригато годзаримасу! — кланяемся мы, благодаря учителя за то, что он снизошел до нас, поделившись своими бесценными знаниями об пяти стадиях реставрации, а также о том, что сам император Мейдзи на самом деле предпочитал мальчиков. Но, взяв пример с общей ориентации на Запад и европейские ценности — все-таки взял себе нескольких жен. Так сказать, принес себя в жертву конъюктуре и общественному мнению.

— До свиданья — неловко кланяется учитель по истории и уходит. Как только за ним закрывается дверь и звучит «динь-донн-динь» (историк всегда уходит раньше звонка) — в классе начинается гомон.

— Кента! — к моей парте тут же подскакивает крашенная в блондинку сплетница Мико, неугомонная заводила и душа компании. На самом деле сам Кента от нее сторонился, справедливо полагая, что даже между близкими друзьями должно быть расстояние, а уж между ним и Мико лучше держать дистанцию в парочку парсеков. Во избежание нечаянной социализации, и как следствие — насмешек со стороны девочек и тумаков со стороны парней. Однако теперь я, как Слоненок из сказки Киплинга, обладаю достаточным фаллическим символом, чтобы надавать тумаков кому угодно… как говорил Питон, Двухцветный Змей, потому что они выражаются именно так.

— Мико! — передразниваю ее я, и она на мгновение останавливается. Но только на мгновение. Мико — одна из черно-белых хищниц социального океана, она — косатка, кит-убийца. Хотя в стае черно-белых она не самая матерая, не самая главная и не самая-самая, но все же и не самая последняя. Их трое — Мико, Кэзуки и Натсуми. Вокруг них, бывают, вьются и другие барышни, но костяк охотничьей стаи, львиного прайда — эти трое. Кто из них какую роль играет и каковы взаимоотношения между членами группы — я не знаю, сам Кента держался от черно-белых хищниц подальше. И правильно делал. Нет ничего хуже, чем привлечь внимание таких вот… коллективов. В любом случае — потому что если невзлюбят — так жизни не дадут, бороться с общественным мнением, сформированным этими хищницами — все равно что ссать против ветра. А если вдруг — взлюбят, так лучше бы невзлюбили. Как там — иногда так повезет, что лучше б пешком пройтись. Это как раз про таких вот.

— Кента! — набрасывается на меня с еще большим энтузиазмом Мико: — Это же ты, да? — и она тычет мне в лицо своим телефоном. Телефон у нее «одет» в какой-то желтый пластиковый чехол с кроличьими ушками и кучей брелоков на нем. Из-за этого он выглядит не как высокотехнологичный девайс для коммуникации и обмена информацией через сеть интернет, а как предмет культа в отсталых африканских племенах, не хватает только чьей-нибудь маленькой, засушенной головы на веревочке. Очень модная штуковина в центральной Африке, кстати.

— Я буду все отрицать — говорю я, складывая руки на груди: — какие ваши доказательства?