Читаем Новая Хроника полностью

Флорентийские женщины чрезмерно привязались к украшениям в виде золотых и серебряных корон и венков, покрытых жемчугом и драгоценными камнями, цепочек и жемчужных ожерелий и прочих дорогостоящих уборов для волос, а также к платьям с набором из различных тканей и шелковым шитьем, с орнаментом из жемчужин и позолоченных серебряных пуговиц в четыре-шесть рядов, с пряжками на груди, покрытыми жемчугом, драгоценными камнями, знаками и письменами; равным образом они предавались излишествам на свадебных и тому подобных пирах, где подавали множество всяких изысканных блюд. На этот счет властями были сделаны строгие распоряжения о запрещении женщинам носить золотые и серебряные венцы и гирлянды, равно как и сделанные из жемчуга, драгоценных камней, шелка и тому подобного, даже из раскрашенной бумаги; сетки и гребни для волос всякого рода, кроме самых простых; любые платья с наборным рисунком или изображением, если оно не выткано; с каймой и поперечными полосами, кроме простых двухцветных; любые украшения из золота, серебра, шелка, драгоценных камней, даже из стекла и эмали; носить на пальце более двух колец, ремни и пояса толщиной более двенадцати серебряных проволок; с этого времени впредь запрещалось носить бархат, и у кого были такие платья, их следовало учесть, дабы не путать с новыми, незаконно сшитыми; вся одежда из расшитых шелковых тканей упразднялась; никому не разрешалось носить шлейф длиной более двух локтей и вырез у воротника более чем в локоть с четвертью. Равным образом юношам и девушкам воспрещалось носить разноцветные платья и юбки, а всевозможные украшения и особенно мех горностая, дозволялось носить только кавалерам и их дамам; мужчины лишились права носить серебряные пояса и украшения, куртки из тафты, шелка и верблюжьей шерсти. На пирах разрешалось подавать не более трех кушаний, на свадьбах — накрывать стол не более, чем на двадцать пар, а невесту должны были сопровождать не больше шести подруг; на празднествах в честь новопосвященных рыцарей допускалось накрывать на сто пар три смены блюд, при этом запрещалось одевать шутовской наряд для получения подарков, как было в обыкновении ранее. Следить за исполнением этих постановлений был назначен пришлый магистрат, налагавший в случае нарушения высокий штраф на мужчин, женщин и детей. Был также издан приказ, чтобы цехи привели в порядок свои уставы, права исключительной продажи и торговые соглашения для утверждения твердых цен за фунт всякого сорта мяса или рыбы. Благодаря этим мерам Флоренция избавилась от чрезмерных расходов и излишеств в украшениях к великой выгоде граждан, но к значительному ущербу для торговцев шелком и ювелиров, выдумывавших и изобретавших каждый день новые и разнообразные предметы роскоши ради своего прибытка. Этот запрет хвалили и одобряли все итальянцы, и женщинам, привыкшим к роскошным нарядам, пришлось вернуться к умеренности; так что хотя они и возроптали, суровые меры принудили всех оставить злоупотребления. Не имея теперь возможности получить изукрашенные ткани, они захотели приобрести как можно больше чужеземных тканей необычной расцветки и невзирая на цены заказывали их в Брабанте и Фландрии. Но все же сокращение неумеренных расходов на женские наряды, свадьбы и пиры было очень полезным для всех граждан, так что большинство одобряло новые указы, называя их правильными и уместными. Многие города Тосканы и всей Италии взяли за образец флорентийские законы и ввели их у себя дома.

<p><strong>161. О ПРИБЫТИИ КОРОЛЯ ФИЛИППА ФРАНЦУЗСКОГО К ПАПЕ В АВИНЬОН ДЛЯ ПЕРЕГОВОРОВ С НИМ</strong></p>

В начале июля того же года король Филипп Французский прибыл в Прованс под предлогом совершения паломничества к святой Марии Вальверде и в Марсель к мощам святого Людовика, покойного епископа Тулузского, сына короля Карла II; его сопровождала небольшая свита, одни домочадцы. По окончании паломничества он приехал в Авиньон и восемь дней тайно совещался наедине с папой о вещах, которые не были преданы гласности. В ходе дальнейших событий открылось, что речь шла о задуманном им походе за море и других затеях в Италии[693], о чем мы еще упомянем. Затем король без промедления вернулся во Францию.

<p><strong>162. О НЕОБЫКНОВЕННО ЩЕДРОМ ДАЯНИИ, КОТОРОЕ ОДИН ИЗ НАШИХ СОГРАЖДАН ОСТАВИЛ ХРИСТОВЫМ НИЩИМ</strong></p>
Перейти на страницу:

Все книги серии Памятники исторической мысли

Завоевание Константинополя
Завоевание Константинополя

Созданный около 1210 г. труд Жоффруа де Виллардуэна «Завоевание Константинополя» наряду с одноименным произведением пикардийского рыцаря Робера де Клари — первоклассный источник фактических сведений о скандально знаменитом в средневековой истории Четвертом крестовом походе 1198—1204 гг. Как известно, поход этот закончился разбойничьим захватом рыцарями-крестоносцами столицы христианской Византии в 1203—1204 гг.Пожалуй, никто из хронистов-современников, которые так или иначе писали о событиях, приведших к гибели Греческого царства, не сохранил столь обильного и полноценного с точки зрения его детализированности и обстоятельности фактического материала относительно реально происходивших перипетий грандиозной по тем временам «международной» рыцарской авантюры и ее ближайших последствий для стран Балканского полуострова, как Жоффруа де Виллардуэн.

Жоффруа де Виллардуэн

История
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное