Новая хозяйка собаки Баскервилей

– Неприлично трижды петь на бис на чужом юбилейном концерте! – охотно передали ей слова маэстро. И хотя на самом деле она на бис не пела, а просто а капелла исполнила заключительную фразу из арии, все вокруг охотно обсуждали вероломство и неделикатность русской певицы. Аля, очень щепетильная, сначала попыталась с ним объясниться – в конце концов, она же не виновата, что публика не хотела ее отпускать. Аля хотела было все объяснить, но потом поняла, что это бессмысленно. Стервозность в Але проснулась внезапно – вот уже два часа репетировали, и синьор Мискотти каждый раз торопил оркестр, каждый раз он, не поворачиваясь, взмахивал дирижерской палочкой, и у Али складывалось впечатление, что оркестр сам по себе, а она сама по себе. Поначалу Аля упрекала себя в том, что плохо подготовлена к репетиции, что не может собраться, но очень скоро поняла, что дирижер ведет себя специально так. Аля огорчилась – хуже нет, когда в работу вплетаются склоки. Что было неприятнее всего – связь между исполнителем и певцом очень важна, именно от дирижера зависит, насколько правильно и виртуозно раскроется ария. Творческий саботаж был делом не совсем обычным – приходилось либо расставаться, либо как-то притираться.

– Я прошу сделать перерыв. – Аля вдруг внезапно перестала петь и, не глядя на итальянца, ушла за кулисы.

До концерта оставалось достаточно времени. Аля посмотрела на часы – на репетицию она больше не вернется. Можно было отдохнуть, но она взяла сумку, ключи от машины и вышла из артистической.

– Не опаздывайте, синьорина, – помощник режиссера улыбнулась ей на выходе.

– Я не опоздаю, – заверила ее Аля.

Этот старый город выстоял в войнах, революциях и природных катаклизмах только для того, чтобы история стала памятью современников. Аля любила эти места – глаза, сердце и ум не оставались равнодушными, а древность мостовых и улиц вселяла уважение. Но самым сильным было чувство надежды – человек, которому отпущен такой, в сущности, короткий срок, глядя на эту старину, не мог не понимать, что продолжение жизни вполне возможно и в таком виде – в виде фонтанов, дворцов, площадей. Была в этом городе магия времени. Она неизбежно задевала и заставляла проще относиться к собственным уходящим годам. Наверное, поэтому старушки в этом городе были вызывающе элегантны, молодежь особенно беспечна, а священники – веселыми. Этот город очень напоминал русскую матрешку, ибо в этом городе было множество городов – их было ровно столько, сколько эпох прожило человечество.

Аля любила этот город, хотя порой и не могла пробыть на этих улицах больше часа. «Эти места – как сильно концентрированные духи: от запаха дуреешь и устаешь», – смеялась она и возвращалась в отель, устраивалась удобно на огромном балконе. И казалось, что не поменялось за эти века ничего – а в особенности небо.

Аля, уже привыкшая к местному дорожному беспорядку, решила поехать туда, куда уезжала, когда надо было побыть в шумном одиночестве, когда надо было помолчать, но не хотелось этому молчанию придавать особенное значение, когда отсутствие спутника успокаивало, а шумная толпа, грохот воды и суета не позволяли затаенной, запрятанной вглубь жизненной горечи проникнуть глубоко в душу. Аля поехала к фонтану Треви, который излучал мощь стихий.

Машину пришлось бросить на виа дель Тритоне и пройти пешком – толпа туристов поглотила Алю, оглушила разноязычием, но это не раздражало – все равно сквозь шум голосов накатывал оглушительный рев воды. На площади перед фонтаном было множество людей, которые застывали перед этим удивительным сооружением – казалось, что все персонажи действа только что вышли из этого дворца, а у их ног бушует море.

– Синьорина, прошу! – Знакомый официант помахал Але. Еще одна прелестная особенность этого древнего города – человеческие отношения завязываются легко, и даже меркантильный налет не лишает их южной душевной щедрости.

В этом маленьком уличном кафе Аля бывала всегда, если гастрольные планы приводили в этот город. Она садилась за столик, который обслуживал любезный официант, двоюродный брат электрика театра, где она иногда выступала. И поэтому ее обычно усаживали на место, откуда был хорошо виден фонтан. Потом, в знак особого внимания, тот же официант раскрывал зонтик, хотя кафе и располагалось в тени арки большого дома.