Читаем Новая эпоха полностью

— Да просто мне стыдно было на глаза тебе показываться, господин. Ведь как ты предупреждал меня, когда отпускал, так всё и вышло, и зря я тогда тебя не послушал. Вот вернулся я домой — к СВОИМ — думал, обрадуются, а вместо этого на меня прямо сходу вдовы и родные не вернувшихся набросились — где их сыновья, мужья, братья и отцы и почему я живой и здоровый, когда их нет? Чуть ли не в предательстве меня обвиняли, как будто бы это я виноват в гибели их близких! Ладно, разобрались мы там кое-как с этим, и я уж думал, что теперь-то заживу. Куда там! Ты дал мне с собой три мешка пшеницы, и я хотел один из них отдать односельчанам, чтоб посеяли, второй посеять на своём поле, а из третьего — лакомиться хотя бы иногда пшеничным хлебом, пока новый урожай не созреет. Так что бы ты думал, господин? Вместо того, чтобы посеять и вырастить урожай из этой полученной от меня пшеницы, это дурачьё тут же всю её смололо, испекло и сожрало, а потом снова ко мне — у тебя ещё есть, давай и её тоже. А как СВОИМ откажешь? Вот так и оставили меня без пшеничного хлеба — хорошо хоть, я семенной мешок посеять успел, а иначе сожрали бы и его. Время дикий виноград собирать — всем говорю, посылайте жён, много наберём и много вина сделаем, а мне говорят — не выдумывай, так никто не делает. И в результате — как собирать, так моя жена одна, как давить сок, так мы с ней вдвоём, как мёд диких пчёл добывать для подслащения, так я один, а как пить готовое вино — так вся деревня сбежалась. И опять же, как откажешь СВОИМ? Выдули всё в считанные дни, и у меня ни пшеничного хлеба, ни вина. А мне говорят — не переживай, пропасть не дадим. Ну, пропасть-то не дали, это верно. Но у тебя я к пшеничному хлебу привык, а ржаной после него кислым кажется. Так то я, а моей жене он вообще плохо пошёл, она же у меня мавританка — только по совсем маленькому кусочку и могла его есть, чтобы не заболеть. И пиво это ячменное после вина в горло едва лезет. А так — да, позаботились, пропасть нам не дали. Даже хижину построить помогли, но какую? Такую же глинобитную мазанку, как и у всех! Я хотел из камня себе построить, как ваши турдетаны строятся, а мне говорят — не выпендривайся, каменной даже у нашего вождя нет, и ты тоже живи, как все. Даже когда я САМ пол себе в хижине вместо глиняного каменный из гальки выложил, чтоб подметать жене было легче и соломой его не застилать, так и то пересуды пошли, что я заважничал и умнее всех хочу быть. Ладно, зиму пережили, весну на остатках ржи, ячмене и желудях перебились, летом урожай созрел — я со своего поля восемь мешков пшеницы собрал. И тут опять вся толпа — опять попировать захотели, да так накинулась, что даже на семена мне не оставили — так всё и смололи, и испекли без остатка. Потом, когда всё уже сожрали, так спохватились, что сеять нечего. Ладно, говорят, потом в набег сходим и ещё пшеницы добудем, а пока — что ж поделаешь, раз больше нет? А осенью ещё спрашивают меня, почему я жену в лес за виноградом не посылаю, ведь такое вкусное вино в тот раз получилось. И помочь ведь никто не предложил — опять, значит, собирать и делать нам с женой, а пить всем? А зачем оно нам, это вино, если его опять всё вылакают, а нам потом опять горьким пивом весь год давиться? Мы уж лучше тогда и возиться с ним не будем, а наварим такого же пива, как и у всех. Так они на меня ещё и обиделись, когда я им так и ответил! Мы к тебе, говорят, со всей душой, а ты вот так, значит? Я же им ещё и виноват!

— Ну так а ты чего ожидал, Грат? — хмыкнул я, — Неужто забыл, что "обчество" неправым быть не может?

— Да вот, забылось об этом как-то у тебя в рабстве. Во вторую зиму и помогали уже еле-еле — только так, чтоб нельзя было сказать, что совсем уж ничем не помогли. И пока зимовали, я окончательно понял, что сыт по горло этой жизнью с такими "своими". По весне стал собираться, так опять обиделись и в предательстве обвинять стали. А при отъезде отобрали почти всё — даже те инструменты, которые ты мне дал. Отобрали бы и жену, если бы она сама не упёрлась — ей тоже такая жизнь среди этих дикарей опротивела, но ушли мы от них почти с пустыми руками. Дошли до вашего северного лимеса, а там пускать нас не хотят — много вас, говорят, таких нищебродов никчемных. Хорошо, один солдат из соседней с тобой деревни оказался, так он меня узнал и своего центуриона за меня попросил — только поэтому нас и впустили. Там уже в ближайшей деревне на лето подёнщиком нанялся, чтоб хоть что-то подзаработать, а осенью уже — к тебе-то стыдно было идти, и я тогда к Ротунду вот подался…

— Зря стыдился — за одного битого двух небитых дают. Если у Ротунда плохо будет — приходи, помогу в турдетанскую общину перейти.

— Максим, ты никак людей у меня сманивать начинаешь? — полушутя вмешался вождь, — Мы так не договаривались!

— Так ведь и о другом мы тоже не договаривались.

— Но ведь так же не делается!

— А ты не обижай своих людей сам и другим никому их обижать не давай, тогда и не сманит их у тебя никто. А будешь обижать — и без сманивания разбегутся.

Перейти на страницу:

Все книги серии Античная наркомафия

Арбалетчики в Карфагене
Арбалетчики в Карфагене

Весной 196 года до нашей эры шесть наших современников вместе со своими испанскими сослуживцами переводятся для дальнейшей службы из Испании в Карфаген. Город этот большой и по античным меркам комфортный, если кошелёк не пустует. Но и в нём покой нашим попаданцам только снится. Сами того не желая, друзья почти сразу же оказываются в гуще местных интриг.Карфагенские финикийцы, родосские греки, египтяне — змеиный клубок вряд ли оказался бы опаснее. Но и наши попаданцы — уже не зелёные новички в античном мире. Их знания и приобретённый в Испании опыт помогают им не только уцелеть, но и с честью выполнить нелёгкое задание нанимателя.Но вот «жить поживать, да добра наживать» тихо и спокойно не выходит ни у кого.Карфаген тоже бурлит. В нём сталкиваются интересы противоборствующих олигархических группировок, и в стороне от них друзьям не отсидеться, поскольку и их наниматель — тоже простой карфагенский олигарх.

Безбашенный

Попаданцы

Похожие книги