Майор пришел в себя еще до того, как его доставили на временный пункт первой помощи, оборудованный капитаном медицинской службы Джоном Воаном в придорожной канаве. Шмидт принялся убеждать Воана и двух санитаров, что их дела плохи, что очень скоро сюда придут танки и множество немецких солдат, что британцы неминуемо будут сброшены в море, что он готов принять их капитуляцию немедленно, пока еще не стало слишком поздно. Успокоил его только укол морфина. Молодой водитель майора, получивший несколько фатальных пулевых ранений, умер, не приходя в сознание, несколько минут спустя.
Предрекаемая майором Шмидтом контратака, действительно, не заставила себя ждать. В 01.20 лязг и скрежет гусениц донесся с востока, со стороны Т-образного перекрестка дорог примерно в 300 метрах от моста через Канский канал. Ситуация осложнялась тем, что отряд Говарда располагал лишь одним исправным гранатометом PIAT, все остальные вышли из строя во время жестких посадок планеров. Это единственное противотанковое средство ближнего боя, эффективное на дальности не более 70 м, было вручено сержанту Торнтону, уже продемонстрировавшему ранее «снайперскую» стрельбу из миномета. Торнтон занял позицию неподалеку от перекрестка. У него было всего две гранаты к PIATy, но по этому поводу сержант беспокоился меньше всего. Он понимал, что шанса перезарядить крайне неудобный, приводимый в действие пружиной, гранатомет у него попросту не будет. Все еще скрытый поворотом дороги вражеский танк приближался. Десантники затаили дыхание. От удачи, смелости и хладнокровия Торнтона зависели и их жизни. «Думаю, я дрожал, как чертов лист на сильном ветру. Я понимал, что парни позади меня, вооруженные только винтовками и ручными пулеметами, обречены, если я промахнусь. Вся операция обречена. Я тихо уговаривал сам себя: «Спокойно! Не волнуйся! Ты не промахнешься!» В поле зрения показался первый танк и стал медленно поворачивать на дорогу, ведущую к мосту. Я прицелился и осторожно надавил на спусковой крючок. Бах! Прямое попадание! Внутри танка почти сразу начали рваться патроны, потом сдетонировали и боеприпасы. Взрыв был потрясающий по силе, вокруг, рассекая тьму, посыпались горящие обломки. Второй танк, к моему огромному облегчению, сразу же дал задний ход… Меня все еще трясло, но теперь уже от возбуждения и упоения победой». Танк на самом деле был самоходным 75-мм противотанковым орудием Pak40 на шасси трофейного французского танка «Гочкисс» 1-й роты 716-го батальона истребителей танков 716-й пд. Почти полчаса в подбитом САУ полыхал огонь и взрывались боеприпасы. Изломанная машина блокировала узкий подъездной путь к мосту, и десантники могли вздохнуть спокойно. Впрочем, немцы больше не выказывали желания атаковать в темноте.
Спустя 10 минут после уничтожения вражеской САУ со стороны Ранвиля к бойцам майора Говарда прибыло подкрепление — примерно 200 солдат 7-го парашютного батальона подполковника Пайн-Коффина. Рота Говарда отошла на линию обороны у моста через реку Орн, образовав тактический резерв, а солдаты Коффина, разделенные на три роты, спешно оборудовали оборонительный периметр. Рота «А» пересекла по мосту канал и закрепилась в южной части деревни Бенувиль, рота «В» окопалась севернее, у деревни Ле Пор и в прилегающих лесах, а рота «С» разместилась в окрестностях замка Бенувиль, блокировав все подходы к мостам со стороны Кана и Уистреама. Спустя два с половиной часа ослабленному 7-му батальону придется отразить первую крупную атаку немецких войск на захваченный плацдарм в Ранвиле.
Остальные два парашютных батальона 5-й бригады — 12-й и 13-й — были высажены с еще большим рассеиванием, и сбор личного состава в назначенных точках рандеву проходил крайне медленно. Командирам потребовалось больше часа для того, чтобы собрать примерно 60 % личного состава, после чего 12-й батальон выдвинулся на восток, в район Ле Ба де Ранвиль, а 13-й батальон — на юг, непосредственно к Ранвилю.
Батарея в Мервиле