Non Cursum Perficio (СИ)

-Извините, могу я ехать какое-то время с вами? К сожалению, у меня нет денег, – сказал мальчишка. Странный у него был голос – лишённый всяческой интонации. Камилло почему-то подумал о небе, – какое оно будет, если остынет и погаснет солнце, – и рассеянно кивнул в ответ. Мальчишка сел в «Паккард», аккуратно пристроив свой кожаный рюкзачок в ногах, и устало откинулся на спинку сиденья, скрестив руки на коленях. У Камилло непроизвольно приоткрылся рот при виде квадратных бриллиантовых запонок в манжетах его чёрной блузы. Лопаясь от любопытства и едва ли не жуя свои усы в попытках удержать так и лезущие с языка вопросы, Диксон стронул свой рыдван с места и счёл нужным проинформировать:

-Я домой, в предместья Аннаполиса, в Фабричный квартал.

Мальчишка молча кивнул, демонстрируя полное нежелание идти на контакт. Камилло, тем не менее, сдаваться не собирался:

-Меня зовут Камилло Диксон, а тебя? Нам ехать ещё часа два, если не встанем в пробке, и познакомиться будет не лишним…

-Джель, – после долгого молчания проронил тот, словно бросил в бокал с коктейлем холодно звякнувшую льдинку. Ещё помолчал минуты с три и неохотно выдавил,

-Можно Рыжик называть.

-А я тогда Лысик, – не очень удачно пошутил Диксон на тему своей негустой шевелюры, в последние годы приобретшей тенденцию к сползанию с макушки куда-то за уши. По крайней мере, Рыжик зыркнул в его сторону, как на… в общем, не очень хорошо посмотрел.

Поняв, что поболтать с попутчиком ему сегодня явно не судьба, Диксон вздохнул и включил радио. Передавали криминальную хронику:

«С наступлением осени опять, как и весной прошлого года, значительно участились факты пропаж молодых девушек и девочек, в возрасте от двенадцати до пятнадцати лет. За последние две недели исчезло три старшеклассницы, причём все трое являлись обитательницами северной части Фабричного квартала, граничащей с пустырями. Производящиеся оперативно-розыскные мероприятия…».

Камилло поморщился и переключил станцию, скулой ощущая внимательный взгляд Рыжика. Похоже, он уже мысленно примерял Диксона на роль серийного убийцы Фабричного квартала.

-Не люблю чернушку, – огрызнулся Диксон, хотя Рыжик сохранял каменное молчание.

Льющаяся из магнитолы «Unchained Melody» не могла разбить холодного отчуждения, стеной вставшего между пассажиром и водителем «Паккарда».

Начало смеркаться, по крыше забарабанила очередная порция гнусного осеннего дождика.

-Брр, это теперь часа на два, не меньше, – зябко вздрогнул Камилло, включая сразу печку, дворники и фары.

-В такую хмурую, дождливую осень хорошо сидеть дома, – в никуда сообщил Рыжик, сквозь полуопущенные ресницы следя за текущими по стёклам каплями.

-А что же ты не сидишь дома, а путешествуешь автостопом?

-У меня нет дома, – еле слышно отозвался Рыжик, закрыв глаза. Диксон прикусил губу и ещё раз внимательно посмотрел на своего пассажира: тонкий, словно лезвие клинка, и такой же жёсткий. Выражение застывшего, будто бы фарфорового лица скорее надменное, нежели злое, и этим отталкивает. Еле уловимые ароматы осенних цветов, полыни и дорогих сигарет. Округлое, уютное имя «Рыжик» шло этой колючке так же сильно, как звание обершлоссфюрера элитного полка СС самому Камилло.

-Сочиняешь ты, – осуждающе покачал головой Диксон. – Наверняка из богатенькой семьи. Надоело изучать юриспруденцию и Римское право в каком-нибудь модном институте, захотелось приключений – вот и сбежал из дома, на жизнь посмотреть… Я разве не прав?

Рыжик в ответ неопределённо фыркнул, не открывая глаз. На самом деле его очень удивило, что этот усатый лысый старикан в жутких вельветовых брюках оказался весьма недалёк от истины. Практически подошёл к ней вплотную и потрогал пальцем. Извилистый путь беглого директора Антинеля, длящийся вот уже без малого год, петлями путался за его спиной, сбивал со следа командора Садерьера и ещё несколько усевшихся ему «на хвост» личностей – но никогда не заканчивался, нет, никогда. Стоило одной дороге размотаться до конца и лечь Рыжику в руки, как тут же начиналась следующая… Тяжёлые или увлекательные, с попутчиками или без, такие разные – он наматывал их на запястье, словно шерсть, и прял из них собственную жизнь. Вот только последний месяц пряжа была вся сплошь серая, мокрая, грязная – как и сам сентябрь. И всё сильнее и чаще чувствовалось присутствие где-то рядом командора Садерьера – две добела раскалённые спицы в висках и ощущение взгляда в спину. Все ближе…

-…чашечку чая? – уловил Рыжик окончание обращённого к нему вопроса, и неуверенно повернулся к водителю. Старикан взирал на него ясными серо-голубыми глазами с дружелюбием сенбернара, откопавшего в снегах Швейцарии незадачливого лыжника.

-Извините. Я очень устал и задремал. Повторите, будьте так любезны, ещё раз ваш вопрос, – негромко проговорил Рыжик, глядя на Камилло и одновременно мимо него. Диксон ещё раз удивился отсутствию интонации в его голосе.

-Я говорю, может быть, примешь тогда моё приглашение на чашечку чая? Путешествовать в такой дождь – мало удовольствия.