Ночной фуникулёр. Часть 1

“Все как пауки готовы друг друга жрать, — подумал он, — говорят, что мы бандиты. Вранье, все бандиты. Только большинство боится в этом признаться” Он сосредоточился на предстоящей встрече. Что-то все-таки его безпокоило, а он привык доверять внутреннему чувству тревоги. Да и как иначе? От какой-то малости, от гордого пренебрежения легкими предупредительными постукиваниями из тайной внутренней реальности многие его корешки навечно переселились на кладбище в Орлецы. Дело проверенное: раз стучат, надо делать выводы.

— Вова, Кузнецкую проскочи на раз, на одном дыхании, — отдал он команду.

— Какой базар, — согласился Паленый.

Он так и сделал. Как только с площади Победы они свернули на Кузнецкую, он врубил газ до полика. Больницы справа свернулись в туманную спираль, а пытавшаяся было держаться впереди “шестерка” по кривой шарахнулась в сторону. За решеткой стадионной ограды закрутилось широкой зеленой лентой футбольной поле, и впереди завиделся светофор на перекрестке, а там уже и гостиница… Но Паленый вдруг экстренно тормознул, так что Скреба сунулся лбом в переднее сиденье.

— Ну, ты… — хотел он ругнуться, но, увидев впереди препятствие, осекся и издал звук рвущегося из баллона газа: — Ч-ч-ч-ч-и-и

Впереди двое мужиков толкали прямо поперек улицы обдолбанный зеленый “Москвич”. Джип от резкого торможения повело задом направо и в это мгновение, под дикий визг резины, Скреба успел заметить злые кавказские глаза и нацменкий нос одного из мужиков.

— Шухер! — успел закричать он, прежде чем увидел, как голова Паленого вспыхнула пышными красными брызгами. Лобовое стекло забелело десятками дыр. Славик уже выпал наружу и лупил из “Калаша” (нет, классным он все-таки был пацаном: его белая рубашка вовсю цвела большим багровым цветком, а он, сжав зубы, лупил и лупил в сторону ржавой зеленой коробки), — все это уже случилось, а Скреба никак не мог выбраться наружу; он словно плыл сквозь густой вишневый сироп, захлебываясь его приторно-сладким вкусом; он и сам истекал этим сиропом и словно таял, уменьшаясь и уменьшаясь…

“Ранен, я ранен — запоздало догадался он и, испугавшись, рванулся и выкатился, наконец, прочь из автомобильного салона наружу. Славик метрах в десяти скреб руками по асфальту: это была агония. Он уже не стрелял… Да и чем? Брошенный автомат валялся метрах в трех от него. Рядом распластался ниц мужик из “Москвича”, а второй на четвереньках подползал, волоча за собой автомат … Скреба щелкнул предохранителем “Макарового”, который на автопилоте зацепил из-под сидения авто при падении, и дрожащей рукой, ловя дергающую цель несколько раз нажал на курок. Выстрелов он не услышал, только глухое цоканье, как это бывает при пустом магазине. “Осечка?” — испугался он, но увидел, что кавказец дернулся, поймав-таки свинец, и сунулся лицом вниз. Скреба подполз к убитому, перевернул, и, рассмотрев, узнал — Саид, базарный бригадир… “Да чтоб вас, апельсинники хреновы” — истончаясь сознанием, разразился он ругательством и почувствовал, что уплывает в сладкое вишневое облако. “Нет, не сейчас, — взмолился он, — только не сейчас”. Он стянул себя внутрь в тугой узел. “Боль? Пусть. Плевать на боль! Плевать на все! Надо идти”. Это было громко сказано — идти. Он полз медленно и неуклюже, но уже не ощущал этого, так как постепенно утрачивал представление о времени и пространстве. Его сознание сейчас способно было удерживать лишь выбранный ранее ориентир — кусты у холма, на котором колесо обозрения, — и упрямо побуждать ноги и руки не прекращать движения… Он пересек таки пустынную аллею (странным образом, совершенно безлюдную) и добрался до кустарника. “Все, — вздохнул он, и перевалился на спину, — все…”. Как раз в этот момент из-за густой акации вышел некто высокий, и стройный в длиннополом черном распахнутом пальто. Был он очень быстр в движениях, а в руках держал странный молоток с длинной ручкой и искривленными, загнутыми вниз, концами. Через мгновение он уже завис над лежащим навзничь истекающим кровью Скребой и взмахнул рукой… В последний момент тот открыл глаза, и прежде чем железное жало ледоруба вонзилось ему в лобную кость, успел встретиться взглядом с неподвижными черными глазами героя минувшей эпохи молодым красавцем Рамоном Меркадером дель Рио…

* * *

Из дневника Антона Бушуева,

27 мая…

Вчера я был у Гриши. В последний момент отложил встречу с А., хотя уже и протокольная бутылка водки лежала в кармане (С А. без нее, ну, никак). Что-то вдруг нахлынуло – эдакое. Засунул злодейку в стол и пошел. На выходе чуть не зацепился за флуктуирующую ауру Гены Хлобыщинского – этакая метафизическая фигура, растекшаяся взглядом по всем параллельным измерениям. Бедолага…