Ночной дозор

Смерти привычны такие штуки.
Дорс отошел, и достался Луки
красный галстук, — а воскресный наряд
и свитер взял себе Луви Лат,
Мекки — вельветовые брюки.

На пятый день, чуть взошел прилив,
явился Дорс, до дома доплыв
без челнока, без паруса даже,
появился впервые на общем пляже,
словно купальщик — строен, красив.

Явился Дорс к пепелищам отчим,
подобно тем, с «Биркенхэда», и прочим,
лишь достались креветкам глаза и нос
словно гурманам с «Дос Милагрос»,
до деликатесов охочим.

Испугались купальщики — только ль они?
Луви Лат отбросил край простыни,
потому как бояться мертвого — глупо,
и, хоть море сорвало сандалии с трупа,
опознал его большие ступни.

Под вечер из Барскибоса пришли,
из поселков других — вблизи и вдали
братья и сестры путем печальным,
друзья и подруги с питьем поминальным,
ибо рыбак доплыл до земли.

«Маловеры, зачем потупляете взор?
Великая тишь нисходит в простор».
«Часы, недели, месяцы, годы…»
Листва летит, шум непогоды.
«День Господень приходит как вор».

Мы в глине его схоронили сырой,
близ моря поставили в общий строй:
с Тейсом Фоелом, дедушкой Квикли Книпом,
с Джеком Хоррисом и Фердинандо Випом
спит сегодня и Дорс Наливай-по-второй.

Все так же под утро назад, к «Джоанне»,
возвращаются призраки-англичане,
на «Биркенхэде» ржут табуны,
и птицы морские в небе видны
треугольники траурных писем в тумане.

Все так же сверкает луч маяка
от мыса Дейнджер — исподтишка
мы ищем звезды в небе над морем,
вслушиваемся и тихонько вторим
разговору прибрежного тростника.

ГОЛОС НИОТКУДА