Ночи нет конца

– Совершенно верно, миссис Дансби-Грегг, – одобрительно произнес Джонни Зейгеро. И, посмотрев на нее внимательно, добавил: – А то могли бы и руки испачкать.

На изысканном, тщательно размалеванном фасаде впервые появилась трещина. Покраснев, миссис Дансби-Грегг не нашлась, что ответить. Люди наподобие Джонни Зейгеро и на пушечный выстрел не приближались к кругу состоятельных лиц, в котором вращалась леди. Поэтому она не знала, как с ними разговаривать.

– Выходит, осталось еще два человека, – поспешил я вмешаться.

Рослый «полковник» с багровым лицом и белой шевелюрой сидел около худенького взъерошенного еврейчика, выглядевшего нелепо рядом с грузным соседом.

– Теодор Малер, – негромко проговорил еврейчик.

Я подождал, но он ничего не прибавил. Весьма общительная личность, нечего сказать.

– Брустер, – объявил толстяк. Потом сделал многозначительную паузу. – Сенатор Хофман Брустер. Рад, если смогу быть как-то полезен, доктор Мейсон.

– Благодарю вас, сенатор. Во всяком случае, вас-то я знаю. – И действительно, благодаря его удивительному умению рекламировать себя половина населения западного мира знала этого не стеснявшегося в выражениях сенатора, уроженца юго-запада, отличавшегося антикоммунистическими и чуть ли не изоляционистскими взглядами. – Совершаете поездку по европейским странам?

– Можно сказать и так. – Сенатор обладал способностью придавать даже пустяковым замечаниям государственный смысл. – В качестве председателя одной из финансовых комиссий осуществляю, так сказать, сбор необходимой информации.

– Насколько я могу понять, супруга и секретариат отправились раньше вас, как и подобает простым смертным, на пароходе, – с кротким видом заметил Зейгеро и, покачав головой, добавил: – Ну и шум подняли парни из комиссии Конгресса по поводу средств, расходуемых американскими сенаторами на зарубежные поездки.

– Ваши замечания совершенно неуместны, молодой человек, – холодно проговорил Брустер. – И оскорбительны.

– Наверное, вы правы, – извиняющимся тоном сказал Зейгеро. – Не хотел вас обидеть. Прошу прощения, сенатор, – искренне произнес он.

«Ну и компания подобралась!» – подумал я в отчаянии. Только их мне и недоставало здесь, в самом центре Гренландского плоскогорья. Управляющий тракторной компанией; звезда эстрады; проповедник; острый на язык, хотя и образованный, боксер со своим чудаковатым менеджером; светская львица с немецкой горничной; сенатор; неразговорчивый еврей; смахивающая на истеричку стюардесса. И вдобавок тяжелораненый пилот, который в любую минуту может отдать концы. Но ничего не поделаешь. Раз уж они навязались на мою голову, буду лезть из кожи вон, лишь бы доставить этих людей в безопасное место. Однако сложность задачи ужаснула меня. С чего начинать? У пассажиров нет арктической одежды, способной защитить их от пронизывающего насквозь ветра и лютого холода. Нет ни опыта, ни навыков передвижения в условиях Арктики. Никто из них, за исключением двух-трех человек, не обладает достаточной выносливостью и силой, необходимыми для того, чтобы выжить в условиях Гренландского ледового щита. У меня голова шла кругом от всех этих мыслей.

Зато словоохотливости наших гостей можно было позавидовать. Помимо того, что коньяк согревает, он, увы, обладает еще и побочным эффектом: развязывает языки. К глубокому моему сожалению, меня засыпали вопросами, полагая, будто я в состоянии на них ответить.

Точнее сказать, вопросов было всего с полдюжины, но задавались они в сотне вариаций. Как могло произойти, чтобы пилот отклонился на столько сотен миль от курса? Уж не вышли ли из строя компасы? А может, командир корабля умом тронулся? Но ведь в таком случае его заместитель и второй пилот наверняка бы заметили, что дело нечисто? Возможно, рация была повреждена? В тот день, когда они вылетели из Гандера, стоял собачий холод. Не прихватило ли морозом закрылки или рулевые тяги, отчего авиалайнер и сбился с пути? Но если так, то почему никто не предупредил их заранее о возможной катастрофе?

Я постарался ответить на все вопросы, но суть моих ответов сводилась к тому, что я знаю не больше их самих.

– Но ведь вы утверждали, будто кое-что известно вам лучше, чем нам, – заявил Корадзини, впившись в меня взглядом. – Что вы имели в виду, доктор Мейсон?