Ночи нет конца

В обеих стенах длиной в четырнадцать футов – двери. Одна вела к наружной лестнице, вторая выходила в сложенный изо льда и снега туннель, где мы хранили продовольствие, бензин, соляр, батареи и динамо-машины для питания рации, взрывчатку для сейсмических и гляциологических исследований и сотню других предметов. Примерно в центре от него под прямым углом ответвлялся еще один туннель, который постоянно удлинялся: мы выпиливали в нем снежные блоки. Растопив снег, мы добывали таким способом себе воду. В дальнем конце главного туннеля находился примитивный туалет.

Вдоль длинной стены и до половины той, у которой крепился трап, ведущий наверх, были установлены двухъярусные койки. Всего их было восемь. У противоположной восемнадцатифутовой стены находились камелек, верстак, стол для приемника и ниши для метеоприборов. Вдоль стены возле туннеля выстроились ряды банок, ящиков с провизией, принесенных в свое время для того, чтобы их содержимое успело оттаять.

Медленным взглядом я обвел помещение и собравшихся в нем. И не поверил своим глазам. Однако все это происходило на самом деле. Угораздило же меня очутиться в этой компании! Усевшись тесным полукругом вокруг камелька, пассажиры перестали разговаривать и выжидательно смотрели на меня. Стояла мертвая тишина, которую нарушали лишь стук вращающихся чашек анемометра, доносившийся из вентиляционной трубы, приглушенный вой ветра, проносящегося над ледовым щитом Гренландии, да шипение фонаря Кольмана. Подавив вздох, я поставил стакан.

– По-видимому, какое-то время вам придется гостить у нас, поэтому неплохо бы познакомиться. Сначала представимся мы. – Кивнув в ту сторону, где Джосс и Джекстроу, он же Джек Соломинка, возились с разбитой рацией, вновь водруженной на стол, я произнес: – Слева – Джозеф Лондон, уроженец Лондона, наш радист.

– Оставшийся без работы, – добавил ворчливо Джосс.

– Справа – Нилс Нильсен. Повнимательнее взгляните на него, дамы и господа. В данный момент ангелы-хранители ваших страховых компаний, вероятно, возносят к небесам свои молитвы за то, чтобы он продолжал оставаться живым и здоровым. Если вам суждено вернуться домой, вы скорее всего будете этим обязаны ему. – Впоследствии я не раз вспомню свои слова. – О том, как уцелеть в условиях Гренландии, он, пожалуй, знает лучше всех на свете.

– Мне показалось, вы называли его Джекстроу, Джек Соломинка, – сказала Мария Легард.

– Это мое эскимосское имя. – Сняв с головы капюшон, Джекстроу улыбнулся пожилой даме. Я заметил ее сдержанное удивление при виде белокурых волос и голубых глаз. Словно прочитав ее мысли, каюр продолжал: – Мои бабушка и дедушка были датчанами. У большинства жителей Гренландии в жилах столько же датской, сколько и эскимосской крови.

Я удивился, услышав его слова. Это было знаком уважения к личности Марии Легард. Гордость эскимосским происхождением была в Джекстроу столь же велика, как и щекотливость темы.

– Как это интересно, – произнесла роскошная леди, поддерживавшая соединенными в замок руками колено, обтянутое роскошным нейлоновым чулком. Лицо ее изображало благородное снисхождение. – Первый раз вижу настоящего эскимоса.

– Не бойтесь, леди. – Улыбка на лице Джекстроу стала еще шире, но мне стало не по себе: я знал, что за внешней жизнерадостностью и доброжелательностью у нашего эскимоса скрывался вспыльчивый нрав, очевидно унаследованный от какого-то предка-викинга. – Это не заразно.

Наступило неловкое молчание, и я поспешил продолжить:

– Меня зовут Мейсон. Питер Мейсон. Руководитель этой научной станции. Вам приблизительно известно, чем мы занимаемся, забравшись в ледяную пустыню. Это метеорологические, гляциологические наблюдения, исследование земного магнетизма, полярного сияния. Свечение воздуха, ионосфера, космические лучи, магнитные бури и десяток других предметов – все это темы, которые, я полагаю, также не представляют для вас интереса. – Взмахнув рукой, я продолжал: – Как вы успели заметить, мы обычно одни не остаемся. Пять наших товарищей отправились в полевую экспедицию на север. Недели через три они должны вернуться. Затем мы соберем свои вещи и, прежде чем наступит зима и паковый лед у побережья замерзнет, уедем отсюда.

– Прежде чем наступит зима? – выпучил глаза человечек в клетчатой куртке. – Вы хотите сказать, что здесь бывает еще холоднее, чем теперь?

– Конечно бывает. Один исследователь по имени Альфред Вегенер зимовал милях в пятидесяти отсюда в тысяча девятьсот тридцатом – тысяча девятьсот тридцать первом годах, тогда температура опустилась до шестидесяти пяти градусов ниже нуля по Цельсию. И это была еще не самая холодная зима, насколько нам известно.

Подождав, пока это радостное известие дойдет до сознания моих слушателей, я перешел к процедуре знакомства с гостями.

– Это что касается нас. Мисс Легард, Мария Легард, не нуждается в представлении.

Шепот удивления, несколько голов повернулись в сторону актрисы. Оказалось, я был не вполне прав.

– Но вот, пожалуй, и все, что я знаю о вас.