Ночь лазурных сов

Пока в городе среди народа распространялась реклама, Лина и Данте проделывали всю работу. Они нашли место для палатки, которая светилась свежими красками в конце ярмарочной площади. Они намеренно выбрали темный уголок между тремя большими деревьями. «Мадам Зазу знает все» – висела над входом растяжка, помеченная двумя факелами. Над выходом: «Мадам Зазу не знает ничего». О чем бы ни говорили здесь, в палатке, это навсегда останется тайной.

Бобби впечатленно вошла в палатку, которая была раскрашена глубоким темно-синим светом и лишь немного пахла итальянским овощным супом. Казалось, что ты ступаешь под пурпурный полог неба. Несколько одиночных свечей создавали загадочное настроение. Темнота поглотила все коварные детали и несовершенства. На мгновение Бобби действительно подумала, что мадам Зазу заняла место за столом в палатке. Лина была одета в восточный кроваво-красный плащ, вероятно, из запасов домовладелицы. На руках и шее сверкали многочисленные фальшивые украшения, звеневшие при каждом движении. Лина сидела за круглым столом со всеми необходимыми принадлежностями для татуировки. Перед ней стояла масляная лампа, отбрасывающая демонические тени на лицо.

– Ну? Как тебе? – спросила Лина.

Обман удался, но молодой голос…

– Мы должны обмануть его всего на минуту, – радостно сказал Данте. – До тех пор, пока он не займет место и я не закую его ноги.

Он выполз из-под стола, где лежали две толстые цепи с замками.

– Тридцать секунд, – сказала Бобби. – Я беру на себя одну ногу.

– Надеюсь, он не сбежит, – сказала Лина.

Когда они обездвижат Кинга, то напрямую спросят его обо всем, что терзает Лину.

Все было обговорено, все спланировано. Каждый знал, в чем состояла его задача. Все сводилось к актерскому таланту Лины. Она действовала спокойно – только ее руки, непрерывно теребившие кусок ткани, выдавали ее нервозность.

– Я только надеюсь, что он придет, – сказала Лина.

И теперь им оставалось только ждать. Пока Данте отмахивался от потенциальных клиентов перед палаткой на том основании, что время забронировано, Бобби оставалась с Линой. Снаружи доносились рев и лязг карусельного органа, веселые голоса взбудораженных детей. 18 часов 18 минут наступили и прошли. Минуты ползли, а Кинга все не было.

– Что, собственно, произойдет, когда мы вернемся? – спросила Бобби в гнетущей тишине.

– Все будет как раньше, – сказала Лина. – Ты даже не заметишь, что тебя не было.

Бобби печально посмотрела на нее.

– Значит ли это, что я ничего не вспомню?

– Может быть, немного, – попыталась успокоить ее Лина.

– Значит, нет? – в ужасе сказала Бобби.

Лина уклонилась от ясного ответа.

– Мадам Зазу? Редакцию? Якоба? – ошеломленно спросила Бобби. – Все, чему я научилась, было напрасно? Я даже не буду знать, что могу пробиться в качестве разносчика газет и зарабатывать себе на жизнь?

– Я тебе все расскажу, – сказала Лина. – Обещаю. Тебе не стоит волноваться.

– Ты вспомнишь? – возмущенно спросила Бобби. – А я нет?

Лина не успела ответить. Занавес распахнулся. Появилась белая макушка Данте.

– Думаю, у нас небольшая проблема, – сказал он.

Бобби протиснулась мимо него и выглянула наружу.

– Этого не может быть, – сказала она.

Лина тут же подскочила и протиснулась мимо друзей. Знакомая фигура двигалась мимо аттракциона с банками, мимо Августа Сильного[12], карусели, продавцов сахарной ваты и сладких фруктов. Посетители благоговейно отступали.

Это была мадам Зазу.

Несмотря на пеструю одежду, она излучала что-то мрачное, так не желавшее сочетаться с веселыми лицами посетителей ярмарки. Ее появление привлекло всеобщее внимание. Сразу же к палатке подошли любопытные лица.

Мрачным взглядом и энергичным движением руки мадам Зазу отодвинула занавес в сторону и вошла в палатку. Она привела себя в порядок, начесала волосы, ярко подкрасила глаза и губы. Войдя, она обратилась к Лине.

– Ты же не думала, что с помощью этой маскировки можно кого-то обмануть? – резко произнесла она.

Лина уставилась на мадам Зазу.

– Мое имя – мой капитал, – сказала та и заняла место за столом.

Она огляделась, проверила свои принадлежности. То, что она увидела, ей явно понравилось.

– Вы можете пригласить первого клиента, – сказала она. – Я готова.

Этого не может быть, этого не должно быть.

Они так хорошо играли и все равно проиграли. Вошел первый клиент. Это был садовник.

– На лодыжку, – сказал он и сунул татуировщице записку с сердечком, на которой было написано имя Гезина.