Нобелевский лауреат

— В полиции много бьют, — продолжал рыдать мальчишка, и слезы черными бороздками стекали у него по лицу.

— Я поговорю с ними, и никто вас бить не будет, — заверила их Ванда.

— А ты кто? — шмыгнул носом мальчишка.

— Я тоже из полиции, — ответила она, и ее слова прозвучали как оправдание.

Разумеется, она соврала, но сделала это преднамеренно. Ничего более осмысленного в этот момент ей в голову не пришло.

Между тем труп уложили в машину скорой помощи, и она тронулась с места. Цыгане снова раскричались. Ванда приказала полицейскому посадить парней в машину, но наручники не надевать. Полицейский пробормотал что-то себе под нос. Ванде показалось, что он говорит: «я не отвечаю», но она решила больше им не заниматься. Нужно будет поговорить со Стоевым, чтобы он запретил своим людям своевольничать, хотя это вряд ли поможет. В конце концов, здесь чужая территория.

«Хоть бы обошлось только парой подзатыльников», — подумала она, и от этой мысли ей стало не по себе.

Оперативники продолжали осмотр оврага. Выкрики в толпе звучали, как глухой топот, словно какое-то невидимое огромное чудовище пыталось растоптать этот прозрачный весенний день.

— Не хватало еще, чтобы цыгане побили нас и затоптали все следы в овраге, — сказал Крыстанов, подходя к ней.

— Может, кто-то должен с ними поговорить, — предложила Ванда.

— Вон тот, — указал Крыстанов на мужчину, который издалека наблюдал за происходящим, опершись на белую «ладу», припаркованную прямо посреди поляны.

— А это кто?

— Мэр Малиново. Но не смеет подойти поближе.

— Хорошо, — сказала Беловская. — Вы здесь продолжайте с осмотром, а я пойду расспрошу местную власть, какие у нее тут проблемы.

Мэр оказался сравнительно молодым человеком, может быть, чуть постарше ее. Услышав, что перед ним инспектор Службы по борьбе с организованной преступностью, он с видимым облегчением протянул ей руку, сумев даже изобразить на небритом лице некое подобие улыбки.

Рука была влажной и холодной, краешки губ кривились в неловкой усмешке. Было видно, что ему не по себе.

Когда Ванда спросила его, почему он не попытался поговорить с людьми и успокоить их, мэр долго молчал, потом нехотя произнес:

— Видите ли, я назначен мэром Малиново всего два года назад. Вообще-то, я не местный, живу в городе и сюда приезжаю. У моего деда здесь был дом, так что ребенком я бывал в селе, но мне и в голову никогда не приходило, что стану заниматься чем-то подобным. Правда, до того, как меня назначили мэром, я восемь лет был без работы. Раньше у меня была жена и двое детей, но после пяти лет безработицы жена забрала детей и ушла. Мы развелись, а я так и не смог найти работу. Даже в качестве чернорабочего. Ведь я по образованию филолог. Наконец я не выдержал и от отчаяния предложил свою кандидатуру на пост мэра в Малиново. А они взяли и выбрали меня. Я даже не поверил. Правда, в то время здесь было двадцать пять избирателей, а сейчас осталось всего одиннадцать. К тому же другого кандидата не было. Понимаете? Я ведь сделал это от отчаяния и безысходности.

Ванда молча кивнула, как бы подтверждая, что понимает его, но, по сути, она не понимала, зачем этот испуганный, растерянный человечек все это ей рассказывает. Однако он с благодарностью встретил ее молчаливый кивок и продолжил:

— Так я нашел себе работу, хоть и временную. И до конца мандата еще два года. Поэтому я бесконечно благодарен жителям села, которые за меня проголосовали. Хотя порой… Понимаете, здесь ведь мертвый район, безлюдный, бедный… Я ничего не имею против цыган… Наоборот, уважаю их культуру, обычаи, их вольный образ жизни. Не думаю, что в Малиново существует по отношению к ним какая-то дискриминация. Можно сказать, что они вполне вписались в общественную среду. К тому же их большинство. Правда, ничего особенного мы им предложить не можем, по крайней мере, того, что было раньше, уже нет, но ведь и времена сейчас такие, верно? Хотя грех жаловаться. В нашем округе есть села, куда хуже нашего, хотя в это трудно поверить. Понимаете? Я знаю этих ребят, которых арестовали. Хорошо с ними знаком. Они неплохие ребята. Правда, подворовывают иногда, и не только провода со столбов, случалось, и в дома проникали… Но времена такие, кто сейчас не ворует? Все наше государство на этом режиме, Малиново ли быть исключением? Ведь они никого не убили, правда? Все это от бедности, от отчаяния… Поймите, если вы увезете их в полицию и они до вечера не вернутся, или, не дай боже, в полиции с ними что-то случится, все эти люди пойдут мстить нам, болгарам, а нас в Малиново всего горстка старух во главе со мной. И что тогда я стану делать? Как их остановлю, что пообещаю? Или вы хотите войны в Малиново?

— Именно поэтому я и прошу вас поговорить с ними, — сказала Ванда.

— Да никто меня и слушать не станет, — в отчаянии воскликнул мэр. — Разве вы не видите, как они взбудоражены. Их все еще останавливает присутствие полиции. А когда вы уедете, что тогда? Что тогда мы станем делать?