Нобелевский лауреат

— Дело закрыли за отсутствием доказательств. А доказательств, как мы оба знаем, было предостаточно. Но комментировать не буду. Скажу тебе больше: ужасно разочарован. Во-первых, я был уверен, что ты лучше осведомлена, а во-вторых, я вижу, что ты мне не доверяешь.

— А вам не кажется, что нужно было тогда как-то меня предупредить о том, что мне что-то угрожает?

— В этом не было необходимости, — вновь усмехнулся министр. — И, как видишь, я оказался прав. А сейчас, если ты закончила с вопросами, пойдем к журналистам.

— Что?

— Я назначил пресс-конференцию на 18.30, а уже 18.25. Что ж поделаешь, случай такой, особый… Положение обязывает. К тому же, пусть лучше они от нас услышат все, что связано с похищением Гертельсмана, чем потом будут выдумывать невесть что.

Ванда не промолвила ни слова. Известие о пресс-конференции, которая должна была начаться через пять минут, повергло ее в шок. Конечно, мнение таких, как она, никогда никто не спрашивал, но она была убеждена, что руководство допускает огромную ошибку. Может быть, даже роковую.

Верно, похитители могли бы расценить это как провокацию, что неминуемо вызвало бы их ответную реакцию, и, в свою очередь, навести полицию на их след. Но Гертельсман в таком случае подвергался огромному риску.

Однако цель пресс-конференции была, как оказалось, совсем иной.

Пока они шли коридорами министерства к залу, где их уже ждали журналисты, инспектор Беловская вспомнила, что собиралась спросить министра о чем-то важном.

— А что делать с литературным агентом? Насколько я поняла, она должна находиться здесь и в нужный момент передать выкуп. Мне кажется, за ней следует установить наблюдение.

— Согласен, — ответил Гергинов. — А до завтрашнего вечера мы должны знать, кто эти люди. Или хотя бы располагать реальным планом дальнейших действий.

Перед тем, как повернуть в коридор, в конце которого находился зал, министр вдруг остановился и дал Ванде знак сделать то же самое. Перед дверью в зал уже толпились журналисты. Заведующая Отделом по связям с общественностью пыталась навести хоть какой-то порядок, но журналистов было слишком много.

— Я хочу, чтобы ты мне докладывала, когда появится что-то новое, пусть даже незначительное. Я хочу быть в курсе. Вот, возьми.

Он протянул Ванде листочек, на котором был написан номер мобильного телефона, явно, его личного. Этого номера не было ни на визитках, ни в телефонном справочнике министерства. Ванда взяла листочек и небрежно сунула его в сумку — может быть, более небрежно, чем хотела это сделать.

— Послушай, — продолжил Гергинов. — Понятно, что пресс-конференции тебе не по душе, но поверь, я их созываю не для собственного удовольствия. Ты не представляешь, какому натиску со стороны СМИ мы подвергаемся. И если они захотят, запросто могут нас закопать. А вместе с нами — и твоего нобелевского лауреата. Это я тебе говорю не как министр, а как коллега. Ты будешь только присутствовать. Вмешиваться не надо — все равно, что тебя нет. А когда разгребем эту кашу, у тебя будет достаточно времени, чтобы стать звездой.

— Я понимаю, — сказала Ванда. — И все-таки, почему я?

— Ну, ты и зануда, — засмеялся министр. — Ведь я же тебе объяснил. К тому же случай особенный, как раз для тебя. Я ведь знаю, как тебе нравятся такие вещи. Стихи пишешь, то да се… Ладно, ладно, нечего смущаться. Я ведь тоже человек искусства, ты это знаешь. Мы, так сказать, родственные души.

Инспектор Беловская судорожно сглотнула слюну. «Так тебе и надо! Нечего допытываться!» — наверное, подумала бы она, если бы в этот момент была в состоянии думать. Хотя логично: раз Система в состоянии расследовать поступки других людей, значит, она может делать то же самое и со своими служащими. Что могло бы ее остановить? Что?

Они повернули в нужный им коридор, и Ванда невольно отстала на два шага, прячась за широкую спину министра. Такой широкой она ее не помнила. От земли до неба.

Пресс-конференция продолжалась не более двадцати минут. На вопросы журналистов отвечали сам министр и шеф Ванды. Сама она сидела в конце первого ряда, среди журналистов. А их и вправду было слишком много, даже для пресс-конференции министерства. Мест в зале не хватило, так что многие толпились у двери. Ванда насчитала по крайней мере десять телевизионных камер, но была уверена, что их намного больше.