Ниже нуля

Они оба произнесли одно и то же почти одновременно, потому что смотрели на нечто необъяснимое. В случае Наоми это был сайт DTRA.

В случае Кекса – огромный раздувшийся олень.

Животное стояло в конце короткого коридора и таращилось на людей. Само по себе это ничего не значило, олени в принципе так делают, они замирают и глазеют на вас, раздумывая, как же так получилось. Но внутри этого что-то двигалось, и это было хорошо видно всякий раз, когда олень делал вдох. Либо он рожал, либо съел кого-то, кому очень не понравилось быть пищей.

Наоми отвлеклась от чтения и встала, медленно, одной рукой держа телефон, а другую вытянув в сторону парнокопытного, как бы говоря: «Стоп. Тебя здесь быть не должно».

Олень помотал головой и издал странный кашляющий звук.

Кекс полностью вылез из люка и подошел к Наоми.

– Что с ним такое?

– Он болеет. Живот слишком раздут.

Олень опять кашлянул и шагнул по направлению к людям.

Кекс тут же поднял монтировку, которую использовал, чтобы открыть крышку люка.

– Не надо, – забеспокоилась Наоми.

– Скажи ему, чтобы не подходил ближе.

Она удивилась.

– Похоже, что я умею разговаривать с животными?

– Погоди минуту, – произнес Кекс.

Млекопитающее, словно подчинившись, вновь застыло на месте.

Парень думал.

Ок, на них пялится какой-то больной олень, но этот находится в подземном складе, куда добраться мог только одним способом.

На лифте.

– Как он, мать его, вообще здесь очутился?

Вдруг зверь поднял голову, как будто его позвали, затем развернулся и потрусил к выходу из коридора, обернувшись и кашлянув в последний раз. Он обогнул угол, слегка покачиваясь и показывая, что его копыта не приспособлены для бетона, и цокая, исчез из виду, только эхо отдавалось от стен.

Кекс и Наоми переглянулись и молча последовали за ним.

Они отстали от животного, которое перешло на рысь и уже обогнуло второй поворот в дальнем конце коридора.

Они пошли быстрее и быстро повернули за угол, который заканчивался тупиком у лифта.

Олень, как ни странно, направился именно туда.

Кекс и Наоми осторожно приблизились.

– Ох, а что мы будем делать, когда догоним его? – спросил он.

– Послушай, – ответила Наоми. – Я хочу помочь ему выбраться отсюда.

Олень уже достиг лифта и остановился, глядя на них через плечо.

Кекс шагнул к зверю.

– Знаешь, я с ним никуда не поеду.

Створки лифта разъехались.

Олень, похоже, только этого и ждал. Он, цокая копытами, вошел внутрь, повернулся к людям мордой, и во имя всего святого, посмотрел на панель с номерами этажей.

К счастью, створки уже закрывались.

Кекс и Наоми тупо смотрели на происходящее.

Парень ожил первым.

– Ну и ну! Гребаный олень только что уехал на гребаном лифте!

– Где мы, черт возьми? – ошалело проговорила Наоми.

18

Что касается той ночи и того несчастного оленя. После того, как Майк застрелил его на шоссе, зверь погрузился в бездонную черноту, вынырнув из которой очнулся в багажнике с безумным, наполовину дохлым котом. Cordyceps novus чудом, казалось бы, попав в машину, более восьми часов мариновался в мозгу беспомощного животного. Первым делом грибок занялся тем, что восстановил повреждения от пуль, попутно перепаяв нейронные связи, чтобы изменить поведение млекопитающего. Миндалина была расширена, фронтальная кора заторможена. Все базовые инстинкты животного – питание, воспроизводство, бегство от опасности – были подчинены главной цели – распространению Cordyceps novus.

Олени в целом не склонны удивляться чему-либо, поэтому ему не пришло в голову поинтересоваться, каким образом патогенный мутированный грибок, хранившийся в герметичном подземном хранилище, в конце концов оказался наверху, в багажнике «ШевиКаприс» девяносто шестого года выпуска.

Но данный вопрос стоит того, чтобы на него ответить.

К началу девяностых образец Cordyceps novus, обнаруженный в Австралии и хранившийся в Атчисоне, был весьма недоволен своим положением.

Когда тобой движет один-единственный биологический императив и он подавляется, это очень печально.

Итак, температура в запечатанном контейнере составляла четырнадцать градусов ниже нуля и грибок был почти недееспособен, но эта температура все-таки выше абсолютного нуля, не так ли? А почти инертен – совсем не то же самое, что полностью инертен.

Глубоко под землей, запертый в пробирке, которая, в свою очередь, находилась в чемоданчике, а тот в ящике, грибок продолжил эволюционировать, хотя и медленно, учитывая условия и неприветливый химический состав самой колбы из нержавеющей стали. Марганца и алюминия вокруг было в изобилии, но они оказались в принципе бесполезны, поскольку имели нереактивную природу. Но на шестнадцать процентов колба состояла из хрома, ингибитора роста для Cordyceps novus, и на скромные 0,15 углерода, его любимого блюда.

Поэтому он рос. Правда, медленно.