Ню

– Магда, девочка моя, я пришел.

– Вик, Вик, Вик…

– Видишь, все как ты хотела – первый снег, посмотри за окно.

– Да, да, я знаю, я знала, что ты придешь именно сегодня.

– Конечно, милая, я ведь тебе обещал, помнить? Сегодня я заберу тебя отсюда. Теперь мы можем жить вместе, понимаешь?

– Я так рада, я ведь так долго этого жду, знаешь? Всю жизнь…

– Мы оба, любимая. Всю жизнь мы жили вместе, я и ты – невозможностью любви…

– И мама…

– Да, моя хорошая, она всегда была с нами – ты ведь помнишь…

– Скажи, а я все еще нравлюсь тебе?

– Конечно. Ты моя самая желанная. Ты моя любимая…

– Тогда уедем поскорее, ладно?

– Магда!

– Что?

– Скажи, а как твоя память?

– Т-ссс, не спрашивай. Никогда не спрашивай того, кто любит, и кого любишь ты. Просто – люби и позволь любить – себя. Беда придет сама, радость надо суметь вынянчить и вырастить…

– Хорошо, я сделаю все, как ты скажешь.

– Я так давно не была дома. Вик, а можно я тебя о чем-то попрошу?

– Ну, конечно.

– Тогда обещай мне.

– Все, что хочешь.

– Обещай мне жить долго. Ведь ты – моя жизнь, и если не станет тебя…

– Не беспокойся обо мне. Я буду жить, пока живешь ты… Ведь у меня просто нет другого выхода, правда? Я ведь должен заботиться о своей дочке, о своей Магде.

– И еще…

– Да…

– Я хочу… Я хочу снова сидеть напротив тебя. И чтобы стол и зеленая лампа посредине. И ты рассказываешь мне про Роншан и про ту, другую, церковь – женщину…

– Покрова на Нерли.

– Да, про нее. И круг света от зеленой лампы…

…– Ты, кажется, что-то говорил о невозможности любви?

Птичка-бабочка-зазноба…

– Ле-е-е-ш…

– Что?

– Ну что ты глаза-то закрыл? Мне сразу страшно так…

– Да нет, не бойся. Я просто иногда… устаю дышать, понимаешь?

– Нет, Леш, не понимаю – она сидит на неудобном больничном стуле и смотрит на меня. На лице беспомощность и страх. В руке носовой платок, глаза красные.

– Я вообще уже ничего не понимаю, ну вот – совсем…

– Почему? Что же тут непонятного? Ты спроси, я объясню…

– Да если б я знала – что спрашивать-то… Я… понимаешь, я раньше думала, что так болеют только старые совсем. А ты-то… Ты же молодой еще, как же это, а?

– Ну, видишь, иногда и молодые – тоже…

Я смотрю на нее, она – на меня.

– Ка-а-а-ать… Ты не нервничай, лучше налей водички, а… – пью…

…– Я знаю, что я эгоистка, ужасная эгоистка…

– Да нет, почему же…

– Потому что боюсь не только за тебя, а и за себя тоже… Что ты умрешь, а я… останусь одна… Я все время об этом думаю, все время, слышишь?

– Не бойся. Я не умру…

– Так ведь врачи…

– Они ничего не знают, запомни. Ничего…

– А кто же, если не они? Кто? Ты только скажи, я найду, привезу кого хочешь, откуда хочешь, Леш…

– Кать, не надо никого привозить, никого искать. Знаем только мы. Мы с тобой, ты и я… – Я чувствую, что уже не хватает дыхания, не хватает воздуха, но…

– Я тебе расскажу… Вот, только… Вот…

– Доктор! Доктор!!! – на ее крик, буквально через несколько секунд, в палату вбежала сестра и бросилась ко мне. Посмотрела в глаза, пощупала пульс, отвела взгляд…

– Да что же ты так орешь-то, а? Ну нельзя же так, все-таки взрослые же люди… В порядке он, запыхался немного, ты с ним разговаривай поменьше, дай дышать-то ему, и все нормально будет. Поняла? И не кричи, не кричи, люди же кругом, не одна ты тут…