Ницше

В любой философии Ницше искал личность ее творца, личностное начало было для него главным. Естественно, поэзия как искусство, сохраняющее в неразложимом виде личность, не расщепляющее ее на части, передающее целостность переживания, была составной частью его философии, ее важнейшим элементом. Но не ее украшением, не Lehrgedicht, не версифицированной прозой, она появлялась в ней как кульминация, как высшая точка духовного напряжения, исканий духа, который сливался с переживанием и обращался к родившим его глубинам. В лучших стихах Ницше мы никогда не найдем навязанной материалу мыслительной схемы, они говорят сами из себя. Они, как все великие стихи, — стихи на случай, а случаи здесь поставлял лабиринт познания, то есть философия. Поэзия была для Ницше самосознанием его философии. Из «Ессе Ноmо» мы знаем, что вне философии как эмпирически-бытовую личность он себя не мыслил. Поэзия — это зеркало философии Ницше, в котором он видит себя не как Нарцисс, а чувствует себя единым с состоянием рождения мысли. В стихах он творит древнейший синтез мысли и поэзии. Нельзя забывать, что фундаментальные идеи философии Ницше, такие как вечный конфликт становления и бытия, борьба света и тьмы, вечное возвращение того же самого, имеют мифопоэтический характер, следовательно, поэзия в этой философии всегда на своем месте.

Ницше много и плодотворно размышлял о природе поэзии, видимо, разделяя лирическую концепцию древних о том, что ритмизованная молитва быстрее достигнет слуха богов. Впрочем, он пошел дальше: ритм, музыкальность слова необходимы человеку для того, чтобы одолеть богов, подчинить их своей силе. Поэт — не просто богоравный, но — бросающий вызов.

Ритм, музыка слова, полагал автор «Дионисийских дифирамбов», очищает душу, смягчает ferocia animi[60], снимает напряженность.

Мелос означает, судя по его корню, успокаивающее средство, и не потому, что он сам по себе спокоен, а потому, что он действует успокаивающе — и не только культовые, но и обычные песнопения древнейших времен строились на предпосылке, что ритмичность оказывает магическое воздействие, как это проявляется, например, когда человек черпает воду или гребет; песня является своего рода заклинанием злых духов, которые, по тогдашним представлениям, вмешивались во все дела человека, она делает их послушными, сковывает их свободу и превращает в орудие человека. И за какое бы дело он ни принимался, у него всегда есть повод попеть — ибо ни одно дело не обходится без духов: заклинания и заговоры представляют собою, очевидно, исконные формы поэзии.