Ницше

Государственная власть — форма «воли к могуществу». Все, что противостоит или противоречит последней, ведет к упадку государства. Демократия есть «историческая форма падения государства», возникшая в результате «кровосмесительства господ и рабов». Упадок политической организации общества связан с процессом измельчания человека-массы, низвержения его на степень посредственности. Государство восторжествавшего человека-массы обречено на вырождение.

Казалось бы, из апологии воли к могуществу должно последовать утверждение всего, связанного с великим государством. Однако у Ницше государство неожиданно оказывается антагонистом культуры: «Одно живет другим, одно преуспевает за счет другого». В итоге «все великие эпохи культуры суть эпохи политического упадка». Почему? Потому, что воля к могуществу не может быть всеобъемлющей: либо она возвышает государство за счет культуры, либо культуру за счет государства. Чем аполитичней культура, тем выше ее достижения.

Общественную, политическую, государственную жизнь Ницше изображает как процесс вечного становления, нисхождения-восхождения, вечного возврата. Общественная жизнь — конкуренция личностей и групп, ведомая волей к могуществу, борьба за господство, победы и поражения в этой борьбе. Отсюда с неизбежностью вытекает неравенство, иерархия, подчинение и господство.

Остановиться на определенной ступени власти — значит начать ее терять. Власть стремится превосходить себя. Власть — творческий инстинкт и, как таковой, безмерна.

Но Ницше никогда не мог стать художником одной краски. Власть, стремление к величию — светлая сторона дела, другая, глубже спрятанная — темная стихия, кроющаяся за неуемным честолюбием: «Люди, которые стремятся к величию, обыкновенно дурные люди, это единственный для них способ переносить самих себя». Здесь — предчувствие «человеческой деструктивности» Эриха Фромма: дабы защититься от собственной разрушительности, от некрофилии, ленины и гитлеры нуждаются в «великих идеях»… Властолюбие — болезнь, «внутренняя война», «анархия инстинктов». Воля к могуществу — движущая сила жизни и величайшая опасность, исходящая от людей, которым трудно «переносить самих себя».

Пожалуй, я не соглашусь с Лео Страуссом, считавшим, что классические политические философы писали для современности и что в благословенные времена политическая теория и политическое ремесло были нераздельно связаны, тогда как философы современности пишут только для будущего. Скорее уж наоборот, хотя политическая философия всегда пыталась контролировать то, что не поддается контролю, — власть и грядущую рецепцию своих трудов.

В результате крупнейшие политические философы стали писать на двух различных, но взаимосвязанных уровнях: скрыто и явно, эзотерично и экзотерично. Почти никогда не говорили они во всеуслышанье того, во что по-настоящему верили, и поэтому они испробовали целый набор риторических средств с тем, чтобы добиться максимального посмертного, внерационального подсознательного эффекта… Ницше является как раз тем мыслителем, у которого мы находим самую показательную из новейших парадигм политической философии. Макиавелли, а также интерпретация его наследия Руссо научили Ницше тому, что «вся человеческая жизнь и человеческое мышление основываются в конечном итоге на формирующих горизонт творениях, которые неподвластны рациональному обоснованию».

Большинство классиков политологии от Платона и Аристотеля до Макиавелли и Ницше категорически отвергали демократию как власть тьмы, черни, человека-массы: