Нить волшебства

– Значит, бальное платье отыскать нереально, а костюм просто? – поразилась я.

– У Артура девушка увлекается асканийскими танцами. У нее куча нарядов, – улыбнулась она. – Брат попросит, Эль даст. Она так в него влюблена, что маленькая просьба для нее – раз плюнуть. Жаль, что бальное платье одолжить не сможет. У вас совсем разные фигуры. Не перешьешь.

– А костюм для танца можно изменить?

– Там ткань другая. Мастерицы делают. Она может менять размер, а некоторые ткани, если нужно, еще и цвет.

Хм… Как удобно-то!

– А асканийские наряды схожи с нашими восточными?

– Да. Помнишь, ты рассказывала?

Я поморщилась, те воспоминания были у меня как в тумане.

– У них там монеты пришиты по подолу. И разрезы делаются до середины бедра, чтобы удобнее было двигаться. Да и ткань… легкая, комфортная. Эль говорила, что она не липнет к ногам.

– И при всех этих достоинствах выдерживает тяжесть монет? – удивилась я.

– Ага. Ткань-то зачарована, говорю же. Ни одна танцовщица не станет шить из простой. К мастерицам обращаются.

Я повертела в руках яблоко. Похоже, придется идти на этот конкурс, хочу я того или нет. Обещание нужно выполнять. Но как же… боязно.

– Только асканийский костюм должен соответствовать правилам конкурса, – напомнил Ромео, и подруга как-то сникла.

Я невольно задумалась, потому что впервые слышала о том, что там есть какие-то критерии. Сдается, раз мастерица дуется, мой танец накрылся медным тазом.

– Нельзя надевать слишком откровенный наряд, а у асканийцев…

Ромео покраснел и как-то чересчур быстро откусил яблоко.

М‑да… И что мне теперь делать? Одно дело танцевать перед всеми, а другое дело – перед одним Ирасом. Со стыда же сгорю. От откровенного наряда, движений и… его взгляда. Я представила, как он может среагировать, и сердце ухнуло вниз. То ли от страха, то ли от предвкушения, то ли от всего вместе. Ой мамочки! Попала ты, Варь.

Мы помолчали, доедая яблоки. Клубок, добытый у русалок, лежал на столе и переливался разноцветными нитками. Я снова пыталась успокоиться, но все больше думала об Ирасе. Опять ведь спас. Без него бы я от русалок не избавилась. И за это я тоже должна его отблагодарить.

– Добывай костюм, Фиона. Станцую на чердаке, – ответила я, поднимаясь.

Подруга снова чуть не подавилась яблоком. Видимо, не ожидала, что я решусь. Она вскочила, быстро попрощалась и исчезла.

– Я схожу за мандолиной, – сказал Ромео.

Я кивнула. Тренировка мне не помешает. Все же танцами на Земле я занималась любительски. Честно говоря, у меня не совсем получалось, но когда встал выбор – еще один кружок кройки и шитья или восточные танцы…

– Чувствуешь себя виноватой? – неожиданно спросила Огана, снова сворачиваясь клубком в пламени огня.

– Да, – честно созналась я и, чуть помедлив, уточнила: – Он правда просто спал рядом?

– Ну, как тебе сказать…

Я вздрогнула и кинулась к огню.

– Полночи он тебя лечил.

Я глупо заморгала, потрясла головой.

– Сходил за зельем, смазал все твои царапины и порезы, заставил выпить снадобье от простуды…

Ничего не помню! Да и образ боевого мага никак не вязался с тем, что сделал Ирас. Вот уж не ожидала от него такой заботы!

– Так что за это тоже можешь его поблагодарить.

Обязательно! Это так мило, что он стянул с меня одежду и смазывал царапины. Не с закрытыми же он глазами раны лечил! Гад! Однозначно. И бабник.

Саламандра зевнула, прикрыла глаза.

Ромео вернулся как раз в тот момент, когда я металась по комнате, не зная, что уже и думать. И попался не то чтобы под руку, но… Иногда полезно выпустить пар. Вот!

– А что ты хотела, Варь? – спросил он, терпеливо меня выслушав.

– Ром…

– У тебя какое-то неправильное представление складывается о боевых магах, – заметил рыжик, перебирая струны мандолины.

– А у тебя – идеалистическое, – возразила я.

– Они не убийцы, а защитники. Их учат уничтожать нечисть. Боевые маги сильны и смелы.

– И весьма коварны, – прервала я хвалебную оду.

– Думаешь, что среди мастериц нет плохих людей? Поверь, зло есть в каждом из нас. И мы сами выбираем свой путь.

– Ты стал философом, – вздохнула я. – А почему остальные маги не требуют платы?

– У них сила иная.

– Это как?

Я натянула на себя широкую юбку, чтобы удобнее было танцевать, посмотрелась в зеркало.

– Вот ты – мастерица.

– Будущая.

– Будущая, – согласился менестрель. – Ты когда шьешь – вкладываешь в это душу.

Ну я, когда шью, ругаюсь, будто портовый грузчик. По крайней мере, так сказала Огана, вынужденная время от времени наблюдать, как я колю пальцы иголкой, пытаясь одолеть очередную вышивку. Но разочаровывать друга, для которого магия – самый желанный на свете подарок, я не стала.

– Ты отдаешь часть своего внутреннего света. И едва подаришь кому-то творение, получишь часть сил.

– Э…

– Варь, человек же радуется твоей работе, значит, делится своими эмоциями, а они подпитывают твою магию.

– А у боевых магов как?

– Они вкладывают в заклинания жизненные силы, поэтому каждое заклинание сокращает им жизнь. Боевые маги вынуждены требовать плату, понимаешь?

– А целители?

– Так же, как и мастерицы, их магия схожа.

Я кивнула, задумчиво кусая губу.