Нить волшебства

А незнакомка, не замечая моего потрясения, голосила дальше:

— Не зря именно вы тариль нашего рода. И всегда ранее, ваши старания и истинный талант давали должный результат и приносили неизменное процветание нашему роду. Все пленники, попавшие в ваши руки, молили о смерти как о самой вожделенной мечте, кричали так, что стены города содрогались, а наш народ заходился в экстазе восторга. Но не в этот раз, увы… — Женщина уже кричала в ярости. — Род Двааль… эти жалкие бесхребетные неумехи посмели обвинить вас… заявить что вы тариль нашего рода слишком мягки! И не достойны называться верховной тариль нашего народа! Они… они потребовали наказать вас, низвергнув наш род, а пленника выдать им! Они клянутся что тариль их рода справится куда лучше и усладит слух владычицы стонами агонии мерзкого варвара. Меня отправили просить… умолять вас… спасти нас! Спасти наш род! Сжигайте его, съедайте заживо, разъедайте его тело кислотой, а душу страхом, но заставьте его мучиться! Кричать…

При этом странная особа еще и тянула меня куда-то вверх, вынуждая подняться. В общем безумии происходящего легкость и проворство собственного тела остались незамеченными. Я в прострации шока последовала по каким-то каменным узким и темным переходам за незнакомкой.

— Времени на отдых больше нет, о моя тариль! У вас всего час чтобы подготовиться к этой ночи. Скоро взойдет луна и тогда вам останется лишь эта ночь. А утром нас всех или казнят, или наградят… Спасите нас, о моя тариль.

Женщина, что стремительно неслась впереди меня, с ловкостью кошки ориентируясь в каменном лабиринте, на ходу взвывала и заламывала руки.

— Ааа… эээ…? — Попыталась я вновь собраться с мыслями, борясь с подступающей паникой: ощущение сумасшествия было абсолютным!

Но тут моя спутница замерла напротив громоздкой двери. Поразительно легко толкнув ее, шагнула внутрь. Мне ничего не оставалось как последовать туда же. Внутри небольшого помещения оказалось немного светлее — имелось окно, сейчас позволявшее последним лучам заходящего солнца рассеивать тьму этих холодных катакомб.

— Вот он! — Провозгласила с явной ненавистью в голосе моя спутница. — Проклятый колдун и вестник зла маолхов! Их мерзкая магия вновь позволила ему исцелиться от ран в избытке нанесенных вами вчера, о моя тариль!

Впрочем, в слова незнакомки я вслушивалась вполуха, споткнувшись на месте. Это солнечный свет позволил мне, наконец, рассмотреть себя. Вернее… изящные через чур бледные руки с остренькими коготками, покрытыми белоснежным лаком и — что само потрясающее! — высокую и вполне себе приметную грудь, обтянутую какой-то эластичной тягучей тканью.

«Мамочки…» — пусть в моем возрасте хвататься за родительскую юбку несолидно, но именно матушку я вспомнила с перепугу. — «Я попаданка? Чужое тело?!»

В слабой надежде что перечитала очередного фэнтезийного романа и перегрелась на солнышке, а значит у меня галлюцинации, я энергично ущипнула себя за бедро! (К слову сказать, последнее так же ощущалось очень крепким и мускулистым! При том что физкультурой я сроду не увлекалась) Боль заставила подпрыгнуть на месте и, оторвав взгляд от «собственного» бюста, перевести взгляд на типа, что был прикован к стене напротив.

«Ма-а-амочки…»

Мужчина, о котором говорила моя спутница, был не просто громадным. Высокий рост, огромное мускулистое и покрытое шрамами тело меня шокировало! Такого крупного представителя сильного пола отродясь не видела…

«Покойный муж мой тоже был мужчиной приметным, но этот… дикарь…»

Я поперхнулась воздухом, невольно закашлявшись. И не в последнюю очередь потому, что встретилась с ним взглядом. Глаза пленника (а множество металлических колец, удерживающих его тело возле стены, не позволяли усомниться в этом статусе) светились ненавистью! Да и весь его облик буквально кричал о дикости, силе и неукротимости!

О… мести.

Мужчина был обнажен. В беспорядке свалявшиеся клочки волос заслоняли лоб, свисали до плеч. В неясном свете плохо освещенного помещения я заметила надорванную мочку уха, странные татуировки, которыми в избытке было испещрено его тело. Натужно натянутые вены на вздутых бицепсах — вопреки всему он силился вырваться!

Рот незнакомца был словно оскален в жуткой гримасе, щеки впали, крылья носа трепетали, словно он принюхивался к моему запаху.

— Тварь! — Яростным окликом вырвав меня из созерцательного транса, взорвалась моя провожатая и с поразительной силой хлестнула по груди мужчины гибким металлическим прутом изобилующим острейшими шипами, оставляя ужасающий рваный след на его теле. Пленник даже не поморщился — не шелохнулся, ни застонал. Лишь в его взгляде проступило презрение…

А моя провожатая, словно впав в неистовство от этого безмолвия, в исступлении принялась наносить все новые удары, разрывая кожу на животе пленника на кровоточащие лоскуты.

Ощутив мгновенно подступившее ощущение дурноты, я протестующе вскинула руку:

— Нет… — терпеть такие зверства была не способна. Голос прозвучал пусть и негромко, но твердо.