Нить вечной судьбы

На что Эудо ответил с уверенностью:

— Мы не проиграем.

— Вы так уверены в нашей победе? — поинтересовался мужчина, владеющий всеми пруанскими гильдиями ремесленников.

— Я уверен в нашем короле и его мозгах, — ответил Эудо с ехидной ухмылкой, присущей лишь такому хитрому, бессовестному, самоуверенному, нагловатому, задиристому, но крайне тактичному любителю невероятно больших заработков.

— Вам удается не только великолепно зарабатывать деньги, но и искусно льстить, — заметил влиятельный пруанский герцог с западных земель.

Эудо с улыбкой на лице проговорил:

— В этой жизни нужно уметь добиваться всего с помощью ласки, любви и заботы.

— Забавно слышать это от человека, у которого больше телохранителей и солдат, чем в регулярной армии Пруана, — сказал герцог южных земель, который первым направил свои войска в захваченную крепость Лострада на севере.

— Понимаете, люди они как сорта вина, — взяв в руку бокал с вином, Эудо продолжил. — Порой, попадается такой сорт людей, который понимает лишь язык грубости и силы. Мне это так не нравится, занимать монеты под небольшой процентик, а потом выслушивать, что нет средств для возврата, причины разные: неурожай или какие-то другие неприятности. Иногда даже грубо хамят. Приходится посылать своих людей, чтобы выбить свои деньги назад. Вся эта неучтивость, невоспитанность, невежливость, дерзость досаждают мне, но деваться некуда, ибо таковы правила игры.

— Все равно не понимаю, — произнес генерал Эббет. — Как можно зарабатывать на войне, на чужой беде и людском горе?

— Все легко и просто, генерал. Законы игры слишком просты. Одни воюют, другие торгуют. Если бы вы разделяли мою страсть к деньгам, вы бы поняли, — ответил ухоженный Эудо.

— Тут вы не правы — деньги все любят, — сказал стоириец, гость из западных земель, представитель короля Дэрна́ута.

— Ах, если бы. К сожалению, эта любовь обманчива. Все думают, что любят деньги, ведь это единственный язык, который понятен всем. Но деньги любят только тех, кто на самом деле любит их, — с ноткой грусти ответил Э́удо.

— И что отличает вашу любовь к деньгам от нашей? — поинтересовался другой герцог.

— Я понимаю, что за деньги можно купить все и всех, — ответил Эудо, и его слова приятно звучали лаской.

— А то, что нельзя? — сжато поинтересовались вовлекшиеся в этот разговор.

— То, что нельзя, можно купить за очень большие деньги, — изрек Эудо.

— Все это интересно слушать, но много времени прошло, и орфийцы до сих пор не прибыли, — напомнил генерал Эббет, беспокоясь о дальнейших действиях орфийцев и их неправильном, хотя и очевидном выборе в пользу Лострада.

— А что вы хотели от сателлита Лострада? Я не ждал ничего другого, — ответил другой пруанский генерал.

— У них был выбор: либо мы, либо Лострад. Они сделали свой выбор, тем самым нанесли нам оскорбление, но они заплатят за это, я вам обещаю, — сказал король Тормак.

Эббет усмехнулся.

— Я сказал что-то смешное, генерал? — король задал вопрос, изменяя выражение лица.

— Нет, вы сказали все по делу. Меня смущает вся эта ситуация, — проговорил генерал Эббет, подавая понять, что он не разделял энтузиазм остальных присутствующих, которые уже готовились к дележке боевых наград и восхищались обещанными поощрениями.

— И что вас смущает? — король посмотрел на Эббета с большей серьезностью, и все присутствующие за верхним столом тоже обратили внимание на его слова.

— Раньше нам приходилось сражаться только с Лострадом, а сейчас появилась и Орфия в этом списке. Нас там никто не будет ждать с распростертыми объятиями. Нас ждет не война, а кровавая бойня. Сотни тысяч погибших и страдающих. Сколько жизней мы погубим? Сколько печали принесем? Сколько семей разрушим? Нам потребуется сотни лет, чтобы восстановить все то, что мы уничтожим за несколько недель, — Эббет сказал с горечью, с острым чувством неприязни и сильным раздражением.

— Не забывайте, генерал, что наше стремительное нападение, лишь защита от агрессии наших соседей, — подметил государь, попытавшись вразумить своего не умеющего держать себя в руках генерала, мысли которого не совпадали с мыслями так стремящегося к войне Тормака.

— Но какая разница, кто начал? В конечном итоге все пострадают. Это всеобщее поражение для всей нашей планеты, — ответил Эббет.

— А я думаю, генерал, что ситуация намного проще. Лострадцы слишком долго верили, что им вечно суждено жить в изобилии, что их уровень жизни будет только расти, и что им предстоит наслаждаться благами и прелестями жизни. Возвышенное самомнение довело их до этой точки, теперь любое потрясение, любой шаг назад или даже остановка в развитии наполняют их страхом и ужасом. Скоро знаменитые лострадские стихи будут звучать как эпитафии. Наша же жизнь только начинается. Так выпьем за это! — схватив бокал с вином и встав со своего стула, король Тормак произнес громко и уверенно.

Все в зале подхватили этот живительный порыв и в один момент подняли свои кружки, чтобы поддержать короля Пруана.

В это время на втором этаже, в темном уголке, на табуретке, сидел совершенно незаметный юноша.