Нить Лекаря

Жизненный принцип этого замечательного человека излагался в простых словах, «формуле истинности», как любил говаривать сам Иван Сергеевич: «Время – есть дар творить добро». Он так жил, воспитывая нас своим личным примером. В его лекторской на стене над кафедрой висел большой портрет Пирогова Николая Ивановича, великого русского хирурга и педагога. А под ним изречение, написанное красивым крупным шрифтом, хорошо читаемое даже с последних рядов: «Быть, а не казаться – девиз, который должен носить в своём сердце каждый гражданин, любящий свою родину. Служить правде – как в научном, так и в нравственном смысле этого слова. Быть человеком». Каждый раз, готовясь к занятиям, нельзя было не прочитать эти слова основоположника русской военно-полевой хирургии. Они врезались в память, отпечатались как буквы в типографской печати в наших душах с юношескими порывами и устремлениями к добру, желающих «любви, надежды, тихой славы». Мы жаждали служить Отчизне. Потому-то, возвращаясь к подаренным часам с их точным внутренним механизмом, хочу отметить, что они приобрели для меня некий сакральный смысл, где каждая секунда наполнялась непередаваемым трепетом, нервом жизни.

Помню одну из последних встреч с Иваном Сергеевичем, любезно предложившему вместе прогуляться. Я с удовольствием согласился. Мы шли по берегу широкой реки, по аллее из вековых дубов. Эта монументальность совместного творения рук человека и природы поражала. Во всём чувствовалось величие, спокойствие, уверенность, незыблемость.

Стояла уже середина осени, но деревья листву еще не сбросили, словно не решая расстаться с летним настроением и желая ещё немного продлить себе праздник весёлого времени года. Да и вообще, солнце баловало теплыми днями на безоблачном небе, и воробьи задорно чирикали, радостно отзываясь на щедрый подарок природы. Мир продолжал пребывать в той неге, когда даётся время на отдых перед долгим периодом лишений и испытаний.

– Знаете, Фридрих Карлович – продолжал профессор нашу беседу, начатую ещё около университета, – жизнь постоянно будет пробовать вас на прочность. Проверять, сударь, «на порядочность». Вы, несомненно, столкнётесь с подлостью, страстями, низостью, той грязью, без которой, к сожалению, нашу юдоль сейчас представить сложно. Но вы должны быть выше всего подобного. Вы постарайтесь сохранить чистоту души. Запачкать её легко, отчистить трудно. Только человеколюбие есть компас в море житейских обстоятельств, которое не позволит вам сбиться и потерять смысл жизни. В конце концов, как сказано в Писании – не делай другим того, чего не желаешь себе.

Иван Сергеевич умолк, так в молчании мы шли довольно долго. Меня нисколько не тяготила такая прогулка, наоборот, было приятно просто идти рядом с профессором, внутренне держаться за него, поскольку в его присутствии всё выглядело ясным и понятным, как утренний день. Я вообще был полон оптимизма и радужных надежд, мне рисовалось большое светлое будущее. Ничто меня не огорчало, не омрачало моих мыслей. Университет за плечами, и, как небезосновательно полагал, приобретённый багаж знаний поможет мне неплохо устроиться в жизни. Молодость…

– Это очень живописное место, не правда ли Фридрих Карлович? – нарушив молчание и выдернув меня из моих грёз наяву, спросил профессор.

– Да, несомненно!

– Я люблю здесь гулять. Здесь тихо и нет суеты. Пойдемте вон к той свободной скамейке – Иван Сергеевич указал рукой, – сегодня какое-то странное состояние. Особенная душевная близость с живым пространством. С годами понимаешь, что ни в коем случае нельзя терять с ним родовую связь. Именно родовую. Эта невидимая физическим зрением пуповина никогда не обрезается, только теряется, забывается что ли. Оттого-то человек и начинает страдать, пускается во все тяжкие, стараясь заменить потерянное иллюзорными удовольствиями, разрушая сначала свою душу, а следом и тело. Потому-то и лечить сперва следует душу, и только потом тело.

Мы сели. Платов делал всё не спеша, он осмотрел скамейку и только после опустился на неё.

– Вы сейчас наполнены до краёв, не так ли, молодой человек?

– Ещё как, Иван Сергеевич! – ответил я со счастливой улыбкой.

– Замечательно! Вот постарайтесь и пронести полную чашу до конца жизни. Тогда Вы будете по-настоящему довольны своей судьбой, она непременно вознаградит за «нерасплескание». А теперь ступайте, Фридрих Карлович – вдруг неожиданно и настойчиво попросил профессор, и это в тот момент, когда меня буквально распирало от внезапно охватившего чувства открытости чему-то непостижимому, необъятному, великому – ступайте, перед вами открыты двери будущего, только помните, теперь вы врач, всегда врач.