Ньирбатор (СИ)

Я открыла рот, но не успела издать ни звука. Лорд прожёг меня яростным взглядом:

— Если ты опять возразишь мне, я разнecу в щeпки твой чемодан.

— Если вам от этого полегчает, можете изрубить хоть всё купе, — ответила я, ёрзая от неудобной позы, — вместе с этими... этими замечательными пледами.

— Поаккуратнее... — прошипел Лорд.

Щелчок пальцами — оба светильники на стенках погасли. Нас объяла кромешная тьма. В душном воздухе всё приобрело необыкновенно чёткие очертания, мгла стала неестественно яркой. И даже красная кайма вокруг расширенных зрачков Волдеморта почти растворилась, когда он прижался своими губами к моим.

Горячий язык ворвался ловко и внушительно. Завладев моим ртом, он сразу же стал свиваться вокруг моего языка, целуя меня в своём собственном ритме и постепенно увеличивая давление.

— Тебе меня не одурачить, — шепнул он, его рот скользнул через мою челюсть к шее, где проследовал за линией горла, меж тем как его рука полезла в мой карман. Вынув кинжал, он положил его на койку возле себя. Облизнул чуть припухшие губы и пробормотал: — От Лорда Волдеморта ничто не укроется. Лорд Волдеморт всё знает.

От его дерзости мои груди заныли и жар разлился между ног, а он совсем не моргал и как ни в чём ни бывало присосался к коже на впадинке горла, потом перешёл вниз к ключице. Там его поцелуи были такими яростными, словно он хотел поглотить меня, и казалось, кожа вот-вот оторвётся от костей. Я обнаружила, что пальцами тяну его волосы в попытке заставить его губы вернуться к моим губам. Но он совсем не отвечал, а делал лишь то, что сам хотел. Когда вернулся к моим губам, его язык был донельзя груб, наполнял меня так, что казалось, меня за что-то наказывают.

Лорд придерживал меня за изгиб бедра, не позволяя ускользнуть, глубоко погружал язык, усиливая натиск, и вместе с тем расстёгивал пряжки на лифе моего платья. Не разрывая поцелуя, он просунул руку и коснулся уже отвердевшего соска. Я прижалась к руке, накрывшей мою грудь; мои волосы касались его лица и я слышала скрип его зубов, пока он сминал мягкую плоть, а большой палец кружился по ареоле соска.

— Моя обмякшая душенька... — вполголоса приговаривал он, скользя носом по моей шее. Жар собственного тела казался мне невыносимым и я знала, что не могу мыслить трезво... — Знаешь, что такое Тирана? — горячее дыхание обожгло мою щеку. Я помотала головой, разогнув затёкшую руку на его плече и дала ей обвить его шею.

— Не шевелись. — Голос Лорда был прерывистым. Он притянул меня ещё ближе, вдавливая в cвои колени, словнo это местo былo предназначено для меня.

— Не шевелиться?.. Почему?

— Слушай... слушай... — Тут он снова поцеловал меня, на сей раз поцелуй был очень мокрым, а глаза всё так же не мигали. — С наступлением сумерек Тирана преображается, как камень в саду: перевернёшь, а там кишат всякие твари. Убийцы. Насильники. Целые толпы насильников... — Его жаркое дыхание скрежетало мне в ухо, а в сердце прокрадывался леденящий холод. — Тебе повезет, душенька, если тебя пpocто пырнут ножом... А если cбежишь, я тебя выcлежу и буду чертовски зол, когда найду. He вынуждай меня заcтавлять тeбя пожалеть oб этoм.

Одинаково страшно было смотреть в немигающие глаза и растрепанные жёсткие волосы, в которых терялись мои пальцы, как бы захлёбываясь желанием. Я старалась сосредоточиться на своём дыхании; боялась, что перестану дышать, если буду думать о том, во что он играет. Жар внизу живота усилился, а он всё шептал и шептал предельно ужасные вещи, невозможные, и чем больше он пугал меня, тем больше я к нему прижималась. Подхватив меня под грудь, Лорд сменил позу, развернул меня спиной к себе. На своём виске я ощущала, как его рот растянулся в улыбке, когда он продолжил свой шёпот:

— Мягкая душенька... Мягкая кожа, мягкие волосы. И внутри, могу представить, какая мягкая... А там одни насильники, никого, кроме насильников. Боишься? Бойся... А как я вытаскивал её желудок... Красиво вытаскивал? Скажи, что тебе понравилось... У тебя здоровые лёгкие, Приска. Ты даже сможешь выть...

Я инстинктивно передвинулась и села боком, уткнувшись лицом ему в шею, желая только одного: чтобы он замолчал.

— Какая же ты лентяйка, какая пугливая... Я тебя насквозь вижу, не то что остальные... Милая бездарность, моя никчёмная сиротка...

Моя голова была так затуманена, что от его оскорблений, облаченных в жаркий шёпот, желания ничуть не убавилось. Руки инстинктивно обвивали его плечи, и на фоне чёрной рубашки казались меловыми, а он уже переходил к словечкам ласкательной физиологии, от которых пульсация внизу живота была нестерпимой.

— Ты, я смотрю, приумолкла... Я говорю, а ты слушаешь, мне это нравится, — сладострастно шептал Лорд. — Хочешь знать моё имя? Я — Повелитель...