Ньирбатор (СИ)

Я ещё раз попыталась высвободиться из его тисков, но он держал меня крепко и, приоткрыв губы в ухмылке, процедил:

— Ты должна была сегодня явиться на отчёт, или ты забыла, дорогая?

— Вы не велели сегодня приходить, милорд.

— Ну и ну! Я и не знал, что тебя ещё звать нужно. Ты приползала ко мне, разве нет?

— Я не приползала. Я приходила настоять на обряде Тенебрис.

— А что же ты сегодня не приходила настаивать? Возишься тут с прислугой, как маггловка. Мой знак отличия тебе не по вкусу, а? — его губы искривила презрительная ухмылка.

— Фери было больно, — ответила я, метнув в Лорда взгляд с упрёком.

— Ты не понимаешь, когда надо замолчать, — тихо проговорил он. — Этот недостаток может навлечь на тебя неприятности, как сейчас. Ты ведёшь себя не так, как пристало леди.

— Разве тот факт, что я не валюсь в обмороке к вашим ногам, не делает из меня леди? Я могу постоять за себя. Милорд.

— Ты это так называешь? — Его руки скользнули вверх к моим плечам, впиваясь в них цепкими пальцами. — Умение постоять за себя?

Внезапно Лорд шагнул вперёд, и ткань его сюртука соприкоснулась с моей одеждой. Ещё шаг — и я была вне себя от ужаса. От него уже не веяло холодом. Жар его тела был пугающим, и этой близости недоставало мягкости, она производила впечатление наказания. Мои руки дрожали, правую я прижала к бедру, а левую сжала в кулак. Я смотрела в черноту на груди Лорда, а глаза подняла лишь тогда, когда его рука соскользнула с моего левого плеча и поднялась к моему лицу. Когда он коснулся моей щеки костяшками пальцев, его немигающий взгляд выражал решимость.

— Боишься?

Дрожь пробежала вдоль моего позвоночника. Я оказалась плотно прижатой к нему. Он выше меня на целую голову, но когда он наклонился, наши глаза и рты выстроились в одну линию. Дыхание смешалось. Его ровное, моё прерывистое.

— Сделаем так... Представь, что у тебя больше нет выбора и нет выхода. Даже надежды выжить больше нет. Есть только я. Осознав это, ты будешь вести себя так, как мне нравится.

Вместо ответа у меня получился какой-то всхлип. Лорд обрушился на меня с презрением в голосе и во взгляде:

— Тебя так беспокоят мои разборки с прислугой? Сколько раз тебе напоминать, что ты не в том положении, чтобы упрекать меня. Ты ничего не решаешь, поняла? И не имеешь права сопротивляться мне. Вне зависимости от того, о чём идёт речь. — Он провел указательным пальцем по темно-пурпурной складке на моей груди. — Что скажешь, Приска?

— Д-да...

Лорд пристально глядел на меня, словно стараясь парализовать мою волю и рассудок.

— Твой замок наделён такими волшебными когтями... Ты всегда знаешь, когда я присутствую, разве это не удивительно?

— Вы зовёте меня при помощи Метки, почему же сегодня не позвали? И зачем мне беспокоить вас, когда вы дома, милорд? — После этой реплики я была готова прикусить себе язык. Прозвучало, как будто это его дом.

— Мне нравится, когда ко мне приползают.

Я потупила взгляд, ощущая движения его руки на своей шее. Он заправил прядь мне за ухо. И снова тихий смех, от которого внутри скрутился тугой клубок.

— Ах, эти зеленые, как трилистник, глаза, — бормотал он.

Прикосновения его пальцев мало чем отличались от ласки Пифона. Либо я схожу с ума, либо он навеял на меня иллюзию. В обществе Лорда все мои чувства обостряются, и весь окружающий мир уступает место ему одному. Вpeмя от времени мне случается лoвить на себе такой взгляд, что xoчется бежать. И говорит этот взгляд бoльше, чем тысячи cлов. Но мой страх сильнее других чувств. Страх имеет здравый смысл, а влечение — это слабость.

— Сейчас же прекрати это представление, — шептал он, склонившись к моему виску. — Могла просто попросить прощения. Я бы тебя простил.

Я была обескуражена. «После того, как побил Фери?»

— Ты такая беззащитная, — продолжал он шептать. — Сидишь и дрожишь в том вонючем чулане, надеясь, что я пройду мимо. А я останавливаюсь, представь себе. И ты ещё больше дрожишь. Ты уже трепещешь. Это доставляет мне огромное удовольствие.

«А ты сидишь в моём замке, ни черта не делая, и бесишься оттого, что ничего не делаешь», — мне хотелось вопить, но здравый смысл вразумил меня.

— П-простите м-меня... милорд, — промямлила я, наивно полагая, что этого унижения ему будет достаточно.

— Твой голос так дрожит... и в горле пересохло, — бормотал он, опустив руку мне на талию. — Хочешь пить?

Это был чисто риторический вопрос, ведь он не отпустил меня, когда я ответила утвердительно. Напротив, Лорд продолжал шептать мне на ухо, какая я беззащитная, какой из меня никудышний боец, и что без него я никто. Он склонился так низко, что его дыхание щекотало мне шею. Мне казалось, что своими издевками он пытался нащупать мой болевой порог. Когда он назвал меня папиной дочкой, милой мордашкой и бездарной дуэлянткой, влюблённой в портрет, мне стало так дурно, что из глаз сами собой потекли слезы, как я ни пыталась их сдержать. Плакать при посторонних нехорошо. Госпожа перевоспитала во мне плаксу, хотя поначалу мне это казалось насилием над собой.