Ньирбатор (СИ)

Саунд главы

https://youtu.be/PSeubv7ulF8

====== Глава Четырнадцатая. Дидактизм ======

Четверг, 21 апреля 1964 года

В последниe дни не былo никакогo желания браться за перо. Я уже третий день хожу с Меткой и не вижу Лорда, только из окна наблюдаю, как он важно открывает калитку замка, взявшись за самое высокое острие. Фери доложил, что Лорд возвращается поздно вечером, а я решила, что не стоит мне заходить к нему поздно вечером, — это чревато последствиями.

После Метки я плохо спала. Свечи на ночном столике продолжали гореть всю ночь. Пламя колыхалось, и по стенам, полу и потолку метались причудливые тени. Всё, что я чувствовала, было лишь жаром от свеч и жжением в руке.

Мне снились фрагментарные сны. Всё то же, что обычно. Албанский лес. Влажная почва на пальцах. Елена Рэйвенкло в моём платье. Диадема и шёпот Лорда над моим ухом «смотри». Я поворачиваюсь, а там — вертикальные зрачки в его глазах. Женщина в пентаграмме. Бержита. «Это место ещё помнит твоего отца». Я проснулась. Простыни сбились в жгут, волосы беспорядочными космами торчали во все стороны. Нервное изнеможение в конце концов взяло своё, и я вновь задремала, погрузившись в мир ночных кошмаров. Я снова лежала в ванне, и надо мной нависал василиск; он цепко ухватил меня хвостом за волосы и погрузил с головой в липкую жидкость. Василиск всё шипел о том, что я его добыча, а я… Просто лежала, слабея от потери крови. Привычная властность в его голосе парализовала мою волю. Я не сопротивлялась, и даже во сне чувствовала жгучий стыд оттого, что не сопротивляюсь.

На следующее утро мне было дурно, казалось, что меня поместили на колесо мельницы и вертели-вертели-вертели. Дрожа словно в лихорадке, я села на кровати и вытерла покрытый холодным потом лоб. Очень хотелось пить. Я призвала с кухни кувшин с арбузным соком и надолго припала к нему.

Что мог делать в Албанском лесу мастер волшебных палочек? Работать, разумеется. Для подбора древесины подходят только особые места, такие, как лес, разделяющий нашу деревню с Аспидовой, лес рядом с Нурменгардом, скандинавские лесные массивы, балканские... Но меня гложет другое: отец никогда не рассказывал о своём путешествии в Албанию. Тогда я была слишком маленькой, чтобы заподозрить неладное, а сейчас это меня настораживает. Женщина в пентаграмме говорила о моём отце. Она знает его... Кто она?

Дурные мысли лезут мне в голову, мысли, недостойные дочери своего отца. Как жаль, что я знала его всего двенадцать лет своей жизни, из которых только семь осознанно. О волшебных палочках я больше узнала от Тины, когда она гостила у нас с подмастерье мистера Олливандера. Будь я немного старше, пока жив был мой отец, он бы несомненно поделился со мной впечатлениями о самом опасном лесе на континенте.

В довершение всего, у меня давно не было столь неприятного разговора с госпожой Катариной. Потерять её доверие было бы крайне болезненно, и я заверила её в приличном поведении Лорда; говорила я внушительно, без кротости, думаю, госпожа смягчилась. В конце концов, между мной и Лордом ничего не было. О Метке я и словом не обмолвилась, а скрывать правду это ещё не значит лгать. Говорят, если хоть раз поймаешь человека на лжи, ты не сможешь доверять больше ни единому его слову. Узнай госпожа о том, что я лежала на кровати Милорда, она восприняла бы это ещё хуже. Она сочла бы это подобием чёрной мессы, хотя змей овладел лишь моей рукой.

А Лорд Волдеморт... он и раньше прикасался ко мне. Он гладил меня в своей необычной манере, которая больше походит на отношение хозяина к питомцу, чем взаимодействие двух личностей. Может, он и личностью меня не считает, я не знаю. Он же сказал, что без него я никто. Я в это, конечно, не верю, но того, что моя жизнь зависит от его волеизъявления, не отрицаю.

В его желании доминировать над всеми нами я не нахожу ничего предосудительного; все тёмные волшебники стремятся к этому. Но никто из них не достиг его уровня. Обычные волшебники ещё при жизни истлевает в невидимом саркофаге времени, а Лорд уже позаботился о своём бессмертии. Возможно, я сквозь пальцы смотрю на его наглость и злой нрав только из-за того, что сполна осознаю его талант.

Тот ночной инцидент произвёл на меня неизгладимое впечатление. Никогда прежде я не видела, чтобы госпожа так сурово обращалась с Лордом; с этим она немного припоздала. Ещё месяц назад я жаждала её заступничества, а теперь понимаю, что всё зависит только от Лорда, — говоря начистоту, дорогой мой дневник. Сколько Мальсибер пробудет у нас и чем всё это закончится, зависит не от госпожи. И это о многом говорит.

Как бы мне ни хотелось, чтобы мы с ней сами распоряжались нашей жизнью, домом и будущим, время вспять не повернуть. Он приехал. Он теперь живёт здесь.

— Он молодец, — подытожила Агнеса.

— И не говори, — усмехнулась я.