Ньирбатор (СИ)

То и дело мне бросается в глаза двойственность его натуры. У него два лица — одно благосклонное, другое угрожающее, два голоса — один высокий, другой шипящий, словно исходящий из груди, снедаемой огнем.

— Есть всего две аксиомы, выполнение которых гарантирует тебе положение подле меня, — Лорд выждал паузу, сверля меня взглядом, и продолжил: — Повиновение и холодный ум. Никто, имеющий хоть какие-то надежды задержаться подле меня, никогда не должен позволять чувствам преобладать над умом и расчетом.

Я с трудом оторвала от него взгляд. Несмотря на его «откровение», меня одолевал убийственный испуг. Волдеморт гладил меня по голове. Волдеморт соорудил алтарь в неположенном месте. Этот чужак — настоящий чернокнижник. Кто знает, чего он там нахватался в Албанском лесу у колдуна, приютившего его. Необратимый опыт хоркруксии отрезал для него пути отступления. Не сказать, что я предполагаю возможность воссоединить разорванную душу — нет, я просто боюсь его непредсказуемости и внезапных перепадов настроения. Холодному уму нет места там, где царит испуг. Как же я могу мыслить хладнокровно, если боюсь до чёртиков? Теперь же страх мой усугубился тем, что он гладил меня по голове. Проклятье.

— У тебя на лице такое благоговейно-испуганное выражение. Я всё чаще вижу его, — вкрадчивый голос заставил меня медленно повернуть голову. — Как думаешь, Приска, что это?

— Повиновение? — Я смотрела не мигая в красные всполохи абсолютной пустоты его глаз. Низкий гортанный смешок отозвался в позвоночнике дрожью. И прозвучал как оскорбление.

— Теперь можешь идти к Катарине.

Госпожа Катарина сидела в ярко-синем платье, в которое любила когда-то наряжаться в оперу на «Синюю Бороду» Белы Бартока. В те дни на её груди льдисто блестел ручей бриллиантов.

Теперь на меня смотрела усталая женщина. Кожа на её скулах потоньшала, будто протёрлась. Бескровные губы были приоткрыты, чтобы не пропустить очередного глотка воздуха. На верхней губе — капельки пота. Спальню госпожи заполнял истошный запах гвоздики и цитрусовых.

— Душенька, тебе что-то нужно? — спросила она, удивлённо на меня воззрившись. Она даже не помнила о выпитом зелье.

— Просто зашла поздороваться, госпожа. — Я была готова расплакаться от отчаяния. — Я соскучилась по нашей прошлой жизни, когда... когда мы были свободны... в своём доме. Соскучилась по нашим разговорам.

— Мы всегда можем поговорить, душенька, — госпожа улыбнулась, с недоумением проследив за слезой, скатившейся по моей щеке. — Что с тобой происходит? Это Тёмный Лорд так влияет тебя?

Её слова застали меня врасплох. Я не ожидала, что госпожа сама затронет эту тему, тем более в негативном ключе.

— Я... меня... что вы, госпожа! Тёмный Лорд... может быть добр. Когда пожелает.

— Ты гораздо больше встревожена, чем хочешь себе признаться, Приска. Я знаю, всё дело в нём.

— Простите, госпожа, но я вас тоже хотела спросить о нём. Вы виделись с ним вчера? — Она утвердительно кивнула. — А он что-нибудь говорил вам? Спрашивал вас о самочувствии?

— Ну да, — госпожа как-то нервно передёрнула плечами. — Знаешь, что я заметила, Приска? В его присутствии меня одолевала тяжкая хандра, а после того, как он удалился, я испытала невероятное облегчение. У меня было такое чувство, будто я изгнала из себя дьявола.

У меня челюсть отвисла. Если навязчивую глупую влюблённость можно сравнить с дьяволом, то какой же он незатейливый.

— Ты не поверишь, душенька, — куртуазно продолжала госпожа, — но когда я увидела, как он стоит на пороге моего салона и смотрит со своей наглой ухмылкой на мой комод для шитья с тридцатью катушками, у меня мелькнула мысль, отчего же этот демон, прибывший поездом из далёкой Англии, решил на столь продолжительное время задержаться в нашем Ньирбаторе... — На это я лишь кивнула, пытаясь сдержать слёзы. — Я, конечно, помню о письме моего дражайшего Криспина, но всё же я питаю огромные сомнения насчёт того, подобает ли гостю быть в гостях так долго, что кажется, будто он обосновался. — Выговорившись, госпожа испустила вздох глубокой измождённости.

«Ещё как обосновался, — подтвердила я, из трусости оставляя эту мысль при себе. — Он присвоил себе целый этаж с детскими комнатами Баториев. У него Железная Дева нашей Графини и её драгоценности. У него здесь свой алтарь. В подвал теперь ни ногой, потому что там сидит его маггл...»

— Но, в конце концов, он не какой-то там демон, а человек из плоти и крови. Он же мужчина. А от мужчин всего можно ожидать! — воскликнула она, подчёркивая каждое слово наклоном не головы, а всего корпуса. — А девушкам, имей в виду, всегда тяжелее! На долю мужчин в непредвиденных обстоятельствах выпадает куда меньше хлопот.

Я ошарашенно выпучилась на госпожу.

— О чём вы, помилуй Мерлин?..