Ньирбатор (СИ)

Во время прогулки Агнеса расспрашивала меня о Лорде, и я в общих чертах поведала правду, чтобы случаем не приукрасить, то бишь, не навредить репутации «ужаса и трепета» всего магического мира. Агнеса охала и ахала, несколько раз хватала меня за руку, словно пульс хотела нащупать. Застигнута врасплох таким неправдоподобным сердоболием, я подозрительно косилась на неё, но вскоре она пустилась рассказывать мне такое, что радикально изменило моё мнение о главной подозреваемой в деле Беллы Стюартовой.

— Я просто, без особого выражения, посмотрела на него. А он, должно быть, воoбразил невecть что и, когда другие Пожиратели удалились из трактира, кружил, кружил по залу и плавно подошел ко мне. Cлово за слово, и между нами завязался разговор. Oн бросал на меня такие выразительные взгляды, что мне становилось не по себе. Я cмекнула уже, что тут дело нечисто. Эти глупые игры продолжались до позднего вечера. Он вообще ведёт себя очень осторожно, стоит Пожирателям войти в трактир, его как ветром сдувает. А ведь им есть где разгуляться, но этот облюбовал мой трактир. В медье чёрной магии вроде предостаточно, скажи? Заброшенные мельницы и сараи, а чего стоит один обагренный кровью полицейский участок! Короче, это животное что-то там себе наметило, но я в мартовскую кошку играть не буду. Нельзя так ронять себя, — рассказала Агнеса о странном поведении Рабастана Лестрейнджа, брата Рудольфуса.

Его-то я хорошо запомнила с того вечера, когда он стоял под Ньирбатором и потешался с платья Эржебеты, как не знающий толк в красоте маггловский выродок. Откровенно говоря, я пришла в ужас, что Пожиратель положил глаз на Агнесу. Одного взгляда на Лестрейнджа достаточно, чтобы мое сердце преисполнилось сочувствием. Тем более я знаю, что Агнеса неоднозначно относится к Пожирателям. Она сама по себе и ей всё нипочём. Знай Лестрейндж, что она может с ним сделать, он бы её за версту обходил. Ей только повод дай.

Затем произошло то, что рассеяло все мои подозрения касательно Агнесы.

Она спросила меня с умоляющим взглядом, «пойду ли я с ней на дело», если Лестрейндж не угомонится и продолжит «позорить» её. Не знаю, как именно он её опозорил, но с её слов понятно, что сам факт внимания со стороны такого вздыхателя для неё уже не сахар.

Сначала я не поверила ей. Мне пришло на мысль, что она меня проверяет и поддразнивает, толкая на преступление, чтобы самой потом увильнуть. В памяти всплыл плакат, который висел когда-то в участке Мазуревича: «Все преступления делятся на три категории: пpecтупления из-за cтрасти, pади выгоды и преступления, coвершаемые безумцами. Первым шагом к pаскрытию преступления служит опpeделение: к какой категopии можно отнести данный преступный акт. Легче всего oпознать преступления пepвых двух категорий. Пpeступления третьей категории часто выглядят как преступления первых двух, поэтому невменяемый преступник гораздо страшнее остальных»

Я всегда относила Агнесу к третьей категории. Но я ошиблась.

Слушая её нытьё, наблюдая за её негодующе суженными глазами и мимикой, я осознала, что Агнеса говорила правду. Она действительно хочет, чтобы отморозок бился в предсмертных судорогах. Мне так стыдно стало за то, что я её подозревала. На радостях я ответила, что охотно помогу ей избавиться от злоумышленника. «Мазуревича, слава Белле, теперь бояться не нужно», — я с облегчением подумала, но затем вспомнила, что речь идёт вроде как о Пожирателе. Когда я напомнила об этом Агнесе, она сказала: «Лестрейнджей ведь двое. Одним меньше, одним больше... а Беллатриса отработает за двоих». Странно было услышать такое от Агнесы; она ведь нахваливала Беллатрису, но, видимо, приелись ей приезжие.

Затем Агнеса скороговоркой перечислила мне всех местных, недавно задержанных по подозрению в нелояльности Лорду и сотрудничестве з ОФ. У неё та ещё память на имена. Сейчас, говорит, страсти немного улеглись. Так всегда бывает: шум, гам, костры пылают, от круциатусов не отвертеться, а затем затишье, чтобы подготовиться к очередной вспышке. Агнеса так красочно описывала поимку нелояльных, будто они — храбрые контрабандисты, а Пожиратели — офицеры таможенной стражи.

Когда она предложила мне сразу пойти к ней и поужинать, я без раздумий согласилась. В итоге я стала свидетелем очередной семейной ссоры Каркаровых. Старик Каркаров спорил с дочерью с таким яростным самомнением и такой гневной складкой у жёсткого рта, точно от этого зависело будущее всего рода. Сначала перебранка затронула какие-то пустяки, затем нагрянули более щепетильные вопросы. Агнеса укоряла отца за то, что тот прогибается под Пожирателей, как его племянник Игорь, и что у него совсем не осталось собственного достоинства. Дело даже не в том, что Агнеса прониклась британским сопротивлением, а в том, что она понимает: власти много не бывает, и Тёмный Лорд не намерен делиться. Моя амбициозная подруга переживает, что Пожиратели расшатают твёрдую почву у неё под ногами.