Нина Горланова в Журнальном зале 2004-2006

Может, он ненормальный, этот Олег? “Ужели слово найдено?” Но вспомним селедку под шубой: высший класс селедочка, и как хорошо шубка к ней подогнана! Получилась гораздо лучше поэмы.

Вдруг он убрал свое сияние поворотом невидимого выключателя и стал жаловаться на жену: она даже денег не давала, чтобы заказать скульптуру из капа. Но Олег все равно выкроил семь тысяч рублей! Однако пришлось добавлять: резчик руку поранил, когда вырезал Царевну-лягушку, и пришлось оплачивать лечение, пока он не мог зарабатывать на хлеб с водкой. Да, эту лягуху играла Лидия Владимировна, мама Аллы, в свои свежие годы. А тут ей восемьдесят лет исполнилось. Привез эти пятнадцать лягушачьих килограммов в Москву. Вахтерша, как увидела, смешалась: “Ах, ах, не знаю, как они это воспримут, звоните по домофону”…

Вручил или не вручил деревянную лягушку, в конце концов, спросили мы попросту.

— Оставил у вахтерши. — Он вообще лег на стол, вспоминая этот ужас, потом вдруг вскинулся, как ярморочный Петрушка: — Но вот что радует — соперников у меня все меньше и меньше. Я молодых спрашиваю, а они вообще не знают такую актрису — Аллу Ербезинскую.

В спокойном, решительном взгляде Олега читалось: “Еще лет двадцать — и я смогу претендовать на роль мужа”.

— Если долго сидеть на одном месте, рано или поздно мимо тебя пронесут труп твоего врага, — засмеялся хозяин.

Мы засобирались.

— Да вы куда? — всплеснула своими серебристыми руками хозяйка.

Оказывается, хозяин специально сигары подобрал как завершение текилового вечера.

— Мы не умеем, мы никогда сигары не курили…

— А я вам сейчас покажу. Надо втянуть вот так вот в рот… мц-мц….пф-пф… Ни в коем случае не затягиваться и вникать в букет дыма.

— Нет, уже поздно, мы пойдем. Спасибо за все. Классно сегодня было…

При прощании хозяин повторил свой фокус — обнял нас. И мы начали уменьшаться в его объятиях и казаться себе худенькими-худенькими. Олег выглядывал из-за его плеча и договаривал нам вслед:

— Равен ли я Алле своей великой любовью? Даже не знаю…

— А если бы был выбор между жениться на Алле или получить славу из-за своей поэмы?

После некоторого колебания он ответил:

— Я бы выбрал Аллу! Кстати, не поможете мне найти спонсоров — этот клип снять? Нужно сто пятьдесят тысяч деревянных. Я уже дал объявление в “Фигаро”:

Красавицы Аллы грядет юбилей.

Ты друг Ербезинской? Откликнись скорей!

Вышли, вечер был какой-то набекрень, потому что солнце еще больше село. Мы говорили о том, что не дай Бог, если Ербезинская когда-нибудь достанется Олегу. Он с нее взыщет за все страдания.

Мы обогнали парочку бомжеватых влюбленных. Они шли обнявшись и спорили:

— Ты, Тося, кончай пить, скоро клубника пойдет, воровать надо.

— Когда клубника-то? Еще долго.

— Да у тебя и запои по два месяца.

— Меня от этой клубники тошнит. — И запела: — А ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер!

Звенья

Искали двух блондинок с косами — и нашли среди выпускников. Думали: начнут кубинцы бешено русский язык учить только за то, что на нем разговаривают такие белокурочки.

Но все получилось наоборот: как увидели Люсию и Галу (Люсю и Галю) кипучие бородачи, так и перестали все славянские звуки воспринимать. В головах у кубинцев бушевал все сметающий торнадо, выучены были только два имени: Люсия и Гала, и “я тебя любить”.

Но не об этом писала Люсия своему (как она думала) Евдокиму в Пермь.

“Я сижу на столе. Прошел тропический ливень, стулья плавают вокруг, и даже одна яркая рыбка заплыла в гости! Мы обсуждаем, как спасти эту рыбу-дуру и отправить к родным берегам. У Галки вчера из носа выбежала цепочка мельчайших муравьев. А врач в посольстве сказал, что муравьи селятся только у европейцев. У местных — иммунитет. Прописал какое-то полоскание носа. Кимушка! А как твои ухо-горло-нос? Кондиционеры нам так и не выдали. От жары по восемь раз в день принимаем душ”.

Между тем подруги не скупились на подробности: “Люсия, твой Евдоким имеет смутное представление, какие женщины его, а какие — не его. Все торнадо ничто в сравнении с Евдокимом! И хотя он — преподаватель, ему даже третьекурсник Печурихин дал в морду за свою девушку”.

Прочитав такое, Люсия смахивала железную слезу и говорила:

— Галка, это они от зависти. Ведь он никогда им не достанется. Вот смотри, что Кимочка написал в первом письме: “Через пять минут после нашего расставания я уже соскучился”.

Галя вздохнула:

— Жаль, что ты не можешь написать ему, как по пути сюда наш корабль обстрелял этот подлюка американский самолет. Евдоким еще больше тобой бы дорожил.

Советский корабль шел без флага. У капитана был такой приказ. А у американца — свой приказ: он дал очередь из крупнокалиберного пулемета. Наш капитан резко почувствовал просветление в голове и приказал поднять советский флаг. После этого патрульный самолет заходил над ними буквально по головам. Разглядев флаг, строчку от очереди на палубе, убитого матроса, американец отвалил.

— А наш кок выбежал, увидел в теле матросика дыру чуть поменьше тела — и поседел.

— Все, прекращаем, — рубанула Галя. — Нам еще обратно по океану идти.