Нина Горланова в Журнальном зале 2004-2006

Под жаркое капитально разошелся Олег! Сумка его извергла тщательно проработанные чертежи. Эти большие листы ватмана вздымались и опадали, как опахала страсти.

— Вот здесь система тросов, она будет поднимать из-под сцены звездолет, помните, эпизод, где Странница стучит в обшивку корабля.

— Помним, помним, с Косталевским она там была! Еще у них поцелуй над звездной бездной.

— Какой поцелуй? — насторожился Олег.

— Да мы ошиблись, это совсем в другом фильме и вовсе не она.

Эх, текила, текила, выдумали тебя индейцы на голову европейцев!

— А тут, в сцене, будут прорези, через которые оболочка корабля поднимется и растянется, как дирижабль.

— А что это за такая пьеса? — повис в благовонном от жареного мяса воздухе вопрос хозяйки.

Рядом с ним тут же повис ответ Олега:

— Как, я не сказал? Это все пришло ко мне для юбилея моей Аллы.

— Чем мы можем помочь?

— Слушать мою поэму о любимой, — долженствующим голосом произнес Олег.

У каждого из нас внутри что-то заскулило. Все с опаской посмотрели на китайскую сумку. И не зря: он достал оттуда упитанную папку.

Но у хозяйки было чем защитить нас. Она сказала:

— Ребята, какая поэма! — И воинственно метнула манник с изюмом на середину стола.

И благоуханная душа его поплыла в наши ноздри. И этот щит из нежного манника и крепкого чая ослабил удары Олеговой утонченной любви. Все любят ведь как — без разбору, кого подбросит жизнь, а он единственный, кто дарит себе любовь к еще более единственной! Так Олег сигналил глазами и улыбкой.

Хозяин одной рукой пил чай, а другая, туго набитая мышцами, лежала на плече жены. Морзянка нервов и мышечных волокон передавала внутрь ей в грудь: ты не Ербезинская, и не актриса, и вообще не какая-нибудь другая знаменитость, но моя любовь уж будет посильнее, чем “Крылатый юнга”!

Поэма Олега наконец закончилась (он читал ее стоя) сценой про снежки: мол, пусть лучше взгляд мой запорошен — слава Богу, лик твой невредим!

— Что ты, Слава, так могуче вздыхаешь?

— Котика жалко.

— Какого котика?

— Рыжего. Он вот тут ходил — по крыше книжного магазина и заглядывал в наше окно то с одной, то с другой стороны. Запах жаркого его привлек. Но никто не предложил котику ничего — он долго и робко ждал, когда закончится поэма, чтоб вклиниться со своими насущными проблемами насчет жаркого, но его терпение кончилось раньше, чем у нас…

Олег — не моргнув глазом — продолжил говорить про свою Ербезинскую.

— Виделись мы один-единственный раз — 23 апреля 1981 гола в 2 часа 34 минуты. — Олег продолжал, волшебный манник здесь был бессилен. — Я взял друга и поехал в Москву. Перед этим, чтобы справку получить — мы же были студенты, — в носах помазали канцелярским клеем — получился насморк, выпили йода с сахаром — поднялась температура. Это еще старые армейские штучки.

— Надеюсь, йод не в чистом виде? — спросила хозяйка.

— Конечно, нет. Не раньше, не позже, а именно перед Москвой, в вагоне, у меня пошла носом кровь. С трудом я, Миша Журавлев, тут еще проводница подбежала — остановили. В столице купили цветы, тогда это было трудно. Ждем ее у театра. Только она показалась с репетиции, синеглазка моя — у Журавлева как хлынет из носа юшка! Как она к нему затрепетала, бросилась! Платок свой душистый об него замарала! А я думал: почему мне не везет! Почему не у меня! Почему у меня в поезде!..

Он аж захрипел и жадно припал к чашке с горячим чаем.

— Но это ведь не все? — спросил хозяин

— Не все. Алла пригласила нас в машину и повезла на кладбище. Это был день памяти ее отца-иллюзиониста. Когда мы проходили мимо памятника Хрущеву, она сказала: “Голова Хрущева облезла, но будет время — он засияет”. И это все отложилось там…

— Там — это где?

— Там — это в душе.

— А что такое тогда здесь? — не уставали мы напирать.

— Здесь — это в теле… Но вы поняли уже, что у Аллы провидческий дар? — Олег вдруг подернулся сумраком, как цветущий пейзаж перед дождем. — Но когда мы вернулись в театр, она позвонила с вахты и сказала: “Толя, жди, соскучилась, целую”. Ножом по сердцу!

Хозяин сказал так:

— Да, любовь зла, полюбишь и Ербезинскую.

— А моя жена, — снисходительно ответил Олег, — говорит иначе: любовь зла, и некоторые козлы этим пользуются.

— Как, ты женат? — спросили мы в унисон.

Олег, видимо, давно приучил себя не морщиться, он только повел лицом сначала вправо, потом влево:

— Я развожусь. Она только внешне походит на мою Аллу! Сколько я просил ее измениться внутренне — ни в какую! Дошло ведь до чего: не дает фильмы по тиви смотреть с участием Ербезинской!

— Скажи спасибо, что она тебе череп не проломила, — буркнул хозяин на правах старого друга.

— Но с сыном у меня отличные отношения.

Мы забросали Олега вопросами: а сколько лет сыну? Чем занимается?

— Он у меня почти гений, — просиял Олег. — Я ведь сначала поэму в честь Аллы писал шифром, чтобы жена не прочла. И что? Вдруг сын начал писать мне записки этим же шифром. А сейчас он играет меня молодого в клипе, где в него снежками пуляют.

И сына втянул сюда, безбашенный!

— Я веду переговоры с первым каналом, чтобы он купил мой клип к юбилею Аллы. — Сияние резко усилилось.