Нимфоманка

Она открыла глаза, взглянула на меня полубезумным взглядом и не сказав ни слова соскользнула с кровати, накинула на круглые плечи халатик и вышла в коридор. Я услышал крадущиеся шаги её босых ног по деревянному полу второго этажа. Я рухнул на постель, тело моё сладко ныло, а душа разрывалась от боли. Я понимал, что не в состоянии прекратить свою связь с Ханадой-сенсей.

Учебный год заканчивался. Наступило время тестов. Я готовился как проклятый. Мысль о том, чтобы после окончания школы уехать в другой город прочно поселилась в моей голове. Рина тоже готовилась к тестам. Чаще всего мы занимались в моей комнате. Иногда я отвлекался и наблюдал за Риной. Она сосредоточенно грызла карандаш, хмурила брови и вообще выглядела как примерная ученица. Она очень изменилась за последнее время. Наверное, она была такой до того, как умерла женщина, которую Рина считала своей матерью. Всё моё первое впечатление о ней было ошибочным. Узнав Рину получше, я понял, что она весёлая, лёгкая в общении и в тоже время очень неглупая девушка. С ней было приятно проводить время, приятно разговаривать, даже молчать с ней было не напряжно. Она как-то очень быстро стала для меня родным человеком, и, правда, кем-то вроде младшей сестрёнки. Если она чего-то не понимала, то обращалась ко мне за советом. И я с огромным удовольствием помогал ей. Глядя на нас, отец не мог не нарадоваться тому, как мы хорошо ладим. Он думал, что всё это благодаря моим усилиям, но на самом деле всё получилось как-то само собой. В первый понедельник после свадьбы Ханада-сенсей объявила в классе, что вышла замуж за отца Миуры-куна и её фамилия теперь тоже будет Миура. На несколько дней я оказался в центре внимания, но потом всё внимание ко мне сошло на нет. Рина тоже стала Миурой Риной и скоро вся школа знала, что мы сводные брат и сестра. Рина теперь всегда обедала вместе с нами тремя. Кажется, у неё появились подруги, потому что какие-то незнакомые мне девчонки время от времени присоединялись к нам. Такэда сообщил мне по большому секрету, что собирается признаться Сакуре. Я давно уже заметил, что он неровно к ней дышит. Параллельно с этим весь наш литературный клуб вкалывал на полставки в магазинах моего отца. Бывали дни, что я спал по четыре часа в сутки. Но при этом, как ни странно, чувствовал себя достаточно бодрым. То, что я был сильно загружен помогало мне не думать постоянно о Мари. Мы с ней занимались любовью при любом удобном случае, её животик несколько округлился и вместе с тем её сексуальные аппетиты только возросли. Рискуя спалиться самым банальным образом, мы занимались любовью в ванне, в моей комнате, а однажды даже на кухне. Чего мы ни разу не делали, это не занимались сексом на кровати, которую Мари разделяла с моим отцом. Мы ни разу не говорили об этом, но для обоих это стало своеобразным табу. Может быть, нам казалось, что таким образом это всё-таки не совсем измена. Глядя на то, как мой старик, светясь от счастья окружает Мари трогательной заботой, я начинал испытывать жуткие муки совести. Но стоило мне дотронуться до руки Миуры-сенсей, как я сразу же забывал обо всём. Самому себе я казался похожим на алкоголика, который после каждого похмелья, твёрдо решает завязать со спиртным, но уже вечером того же дня опять валяется пьяным. Мари, по всей видимости, испытывала сходные чувства. Только что она обворожительно улыбалась моему старику, но стоило отцу отвернуться, как она могла, вытянув стройную ногу начать трогать пальчиками у меня между ног. Мне даже приходило в голову, что она так легко согласилась выйти за отца, чтобы быть поближе ко мне. Хотя подобные мысли были и довольно нескромными. По школе поползли слухи, о том, что Миура-сенсей ждёт ребёнка. Каждый день я думал о том, что было бы не влюбись мой старик в Ханаду-сенсей. Вероятно, чтобы избежать позора, она бы уехала, и я потерял бы Мари навсегда. Так что, если вдуматься я должен был быть благодарен своему отцу за всё что произошло. Чем больше я думал об этом, тем сильнее муки совести терзали меня. Наверное, я всё-таки не был полностью бессовестным человеком. Во всяком случае, мне было приятно так думать. Я постоянно возвращался мыслями к тому, что должен уехать. Другого выхода не было. Что касается Рины то она либо не замечала того, что происходит между мной и её матерью или делала вид что ничего не замечает. Она перестала устраивать мне сцены, в общем, вела себя как идеальная сестрёнка. Я часто думал о том, что встречаться с ней было бы правильно и удобно. Мы сидели на полу за маленьким столиком и решали задания, каждый по своей программе. По своей привычке Рина яростно грызла карандаш. Иногда она мне белку напоминала.

— Я думаю после окончания школы, поехать учиться в Осаку, — сказал я, глядя на Рину, — поедешь со мной?

— Ага! — отвечала она, не вынимая карандаш изо рта. Мне вначале показалось, что я ослышался.

— Но ты сможешь это сделать только спустя год! — продолжал я.

— Ага, — повторила Рина.

Она вынула изо рта карандаш и сказала, глядя на меня: