Николай II (Том II)

Шеф жандармов сделал обычный доклад, но оказалось, что главное, с чем он прибыл к царю, были новые нападки на Распутина, причём Николай уже заранее знал всю интригу, идущую от великого князя Николая Николаевича. В конце прошлого года дядюшка через своего заведующего хозяйством полковника Балинского обратился к жандармскому генералу Белецкому, подчинённому Джунковского, и просил дать компрометирующие материалы о Григории Распутине. Белецкий такие материалы дал, но заранее доложил об этом Государю и сработал их так топорно, что у всякого нормального человека они были способны вызвать только недоверие и отвращение к их авторам. Но Джунковский и великий князь сразу пустили их в оборот, а к июню шеф жандармов затребовал у своих подчинённых новых компромете против Старца и получил из Москвы, от тамошнего начальника Охранного отделения Мартынова, странные для опытного полицейского записки. Через десять недель после посещения Распутиным Москвы Мартынов прислал Джунковскому бумагу, в которой не только изложил стандартный набор вымыслов о пьянках Отца Григория и его разгуле с женщинами, но и якобы действительную историю скандала, устроенного Распутиным в московском ресторане «Яр». Мартынов писал со слов полицейского пристава Семёнова, что Распутин в пьяном виде позволял себе скабрёзные высказывания о личности царицы и её дочерях, пренебрежительно говорил о самом монархе. В завершение докладной записки начальник Охранного отделения сообщал, что Отец Григорий обнажал будто бы свои половые органы перед певичками и в таком виде продолжал вести с ними прелюбодейные разговоры…

Однако к записке Мартынова, родившейся спустя два с половиной месяца после посещения Распутиным Москвы, никаких официальных документов, требовавшихся для правового закрепления происшедшего факта, приложено не было. Не оказалось ни показаний свидетелей, ни протоколов допросов, до которых профессионалы из российской полиции были столь охочи. В записке ссылались на певичек и служащих ресторана «Яр», но никто из них не был допрошен. Мартынов писал о том, что в ресторане якобы вместе с Распутиным были вдова потомственного почётного гражданина Анисья Решетникова, которой, как позже узнал царь, было 78 лет, сотрудник московских и петроградских газет Николай Соедов и редактор-издатель московской газеты «Новости сезона» Семён Кагульский. Их показаний или просто ссылок на тот вечер вообще не было. Отсутствовал и дневничок наружного наблюдения за Распутиным на указанный день, который должны были вести филёры, приставленные к Старцу якобы для его охраны, а на самом деле для шпионства за ним. Он почему-то начинался только со следующего дня.

Таким образом, кроме ссылки Мартынова на какого-то пристава Семёнова, который описал ему всю эту историю со слов «неизвестных лиц», ничего конкретного в официальном полицейском документе не содержалось…

Перед Николаем снова встала та сцена доклада Джунковского. Он молча выслушал тогда шефа жандармов, отвернувшись к окну. Джунковский понял, что Государь недоволен, и когда Николай спросил его: «У вас, конечно, есть записка об этом?» – генерал залебезил и, не дожидаясь других вопросов, которые явно могли стать очень неприятными для него, подал Государю плотный конверт с несколькими листками и льстиво доложил: «Она секретна и составлена в одном экземпляре…»

Николай открыл ящик стола и брезгливо бросил туда конверт, заперев его на ключ.

«Идите, я поручу разобраться со всем этим!..» – холодно сказал он Джунковскому, не прощаясь.

Когда генерал вышел, царь ещё раз проанализировал всю эту историю и пришёл к выводу, что за ней стоит опять Николаша, чьим клевретом был шеф жандармов. «С ним пора кончать!» – подумал Государь и решил отправить клеветника на фронт с большим понижением в должности, но предварительно послать любимого флигель-адъютанта Николая Павловича Саблина в Москву для точного расследования всех обстоятельств, изложенных в записке Мартынова и Джунковского. Он хорошо знал процессуальное право и во всём стремился сделать Россию правовым государством.

Через несколько дней Саблин вернулся, подтвердил подозрения Николая о том, что всё «дело» высосано из пальца, и показал единственную «улику» – клочок бумаги, адресованный якобы Григорием певичке ресторана «Яр», но ни имени этой певички, ни допроса её или протокола изъятия этой записки с нацарапанными кое-как каракулями, не похожими на почерк Распутина, в полицейских делах обнаружено не было…

И вот теперь Аликс пишет, что Джунковский и кто-то из членов большой Царской Семьи распространяют эту грязную клевету, а офицер Преображенского полка солгал – у него была растиражирована эта записка! Омерзение и негодование поднялось в душе Николая. Чтобы успокоиться, он закурил любимую папиросу и продолжил чтение письма дорогой Аликс.