Николай II

Поначалу тайным желанием Николая было, чтобы Временное правительство позволило ему отбыть с женою и детьми в Крым, к себе в Ливадийский дворец. Там он смог бы воссоединиться с другими членами многочисленного семейства, в том числе со своим дядюшкой Николаем Николаевичем – бывшим Верховным главнокомандующим. Но такая поездка через охваченные пожаром революции губернии представлялась на тот момент немыслимой. Оставалось изгнание за рубежом – Керенский как будто благоприятно относился к этому. Но, увы, доступ в скандинавские страны невозможен из-за немецкой блокады. А что же привилегированный союзник – Франция? До того ли ей, чтобы принимать у себя низложенного императора, когда немцы в 80 километрах от Парижа! 19 марта (1 апреля) 1917 года посол Великобритании во французской столице лорд Берти записал следующее: «Не думаю, чтобы бывший царь и его семья были желанными во Франции. Царица не только по рождению, но и по своим чувствам – истинная boche».[285] Остается Англия, куда легко можно доплыть из порта Романов.[286] Николай – кузен короля Англии Георга V, причем внешнее сходство между ними было почти как у братьев-близнецов. 8(21) марта посол Великобритании в Петрограде сэр Джордж Бьюкенен передал новому министру иностранных дел Милюкову ноту на словах, согласно которой «Его Величество король и правительство Его Величества будут рады предоставить бывшему российскому императору убежище в Англии». Одновременно Керенский получил, при посредничестве датского министра Скавениуса, заверение германского правительства в том, что в этом случае никакая субмарина не атакует британский крейсер с царственными изгнанниками на борту. Казалось, дело сдвинулось. Но никакое решение не могло быть принято до окончания следствия по делу бывшего императора и его супруги, запущенного в России. Более того, рабочие на многочисленных заводах требовали показательной расправы над «вампирами Романовыми». Когда в Москве Керенский выступил перед местным советом, его встретили возгласы толпы: «Казнить царя!» Бравируя перед озлобленностью своих слушателей, оратор гордо ответил: «Этого никогда не случится, покуда я у власти… Я не хочу быть Маратом русской революции!» Но вскоре после этого уже Петроградский совет потребовал заключения бывшего царя в крепость. Среди солдат ходили упорные разговоры, что заговорщики-монархисты готовятся освободить царскую семью. До сознания Керенского дошло, что чем дальше, тем труднее будет примирить народ с отъездом бывшей царской семьи в Англию.

Одновременно с этим и в правительственных кругах Лондона произошел трагический поворот. Явившись пред светлые очи короля Георга, премьер Ллойд-Джорд доложил ему, что страна враждебно относится к идее предоставления убежища бывшему царю и его семье. В случае, если эти нежеланные гости ступят на британскую землю, могут взбунтоваться рабочие кварталы. Причина понятна. В конце июня сэр Джордж Бьюкенен встретился с министром иностранных дел Терещенко, сменившим на этом посту Милюкова, и объявил ему со слезами на глазах, что его правительство, по соображениям внутренней политики, отказывается предоставить бывшему императору убежище. Тот факт, что Николай приходится английскому королю кузеном, а Александра Федоровна – любимой внучкой королеве Виктории, не поколебал твердости Ллойд-Джорджа. Традиция оказалась преданной. Николай оказался брошен в несчастии теми, кто называл себя его друзьями. Да и весь мир отвернулся от него. Заявления Временного правительства о готовности продолжать войну на стороне союзников оказалось достаточно, чтобы эти последние признали его с энтузиазмом. Даже в Соединенных Штатах президент Вильсон поспешил признать новый режим, который, как он себе представлял, освободил Россию от «необузданного самодержца».

Тем временем Ленин, еще находившийся в изгнании в Цюрихе, лихорадочно разрабатывал самые авантюристические планы возвращения в Россию. 12 марта 1917 года он телеграфировал свои приказы петроградским большевикам:

Наша тактика: полное недоверие, никакой поддержки новому правительству, Керенского особенно подозреваем, вооружение пролетариата – единственная гарантия, немедленные выборы в Петроградскую думу, никакого сближения с другими партиями. Телеграфируйте это в Петроград.

Ульянов

(Соч., т. 23, с. 287.)