Николай II

Вот, например, почему женщины, я говорю о порядочных женщинах, так любили гусаров? Помните, даже: «…в воздух чепчики бросали»? Да с какой стати? Кругом скромные молодые чиновники, купчики, семинаристы — будущие примерные мужья. А гусары все подряд пьяницы, картежники, у каждого куча актрисок, модисток и маркитанток. Это в мирное время. А на войне гусары — это расходный материал. Какой-то малограмотный дядя написал: «…кавалергарда век недолог». Враки это, за всю историю России кавалергарды два-три раза участвовали в боевых действиях. А легкая кавалерия, гусары, в наступлении всегда впереди, при отступлении всегда в арьергарде, в разведку кого послать — тоже гусаров. «Гусар, который не убит в 30 лет, — не гусар, аг…», — говорил маршал Ланн. Правда, он сам, попав из гусар в маршалы, несколько зажился и лишь в 34 года был убит ядром в сражении при Ваграме. Вряд ли гусары годились в мужья. Да и уставом женитьба младших гусарских офицеров была запрещена, а старших — начальством не поощрялась. Но барышни от гусар ждали совсем иного…

Крестьянка мечтает о барине, мелкая дворянка — о графе или князе. О чем же мечтать графине, в гостиной которой хватает и баронов, и князей? Для определенной части аристократок как раз представляли интерес колоритные персонажи из народа. Об этом задолго до Распутина писали Мопассан и Альфонс Доде. Кстати, подобные дамы не перевелись и сейчас. Лет двадцать назад один приятель рассказывал мне про некую аспирантку из Института Мировой истории, хвалившуюся происхождением от персидских ханов. Ее папа, большой босс от науки, подарил ей роскошную квартиру с огромной библиотекой. Приятель развалился в кресле и с удовольствием читал запрещенный в те годы журнал «Сатирикон» начала века. «Персиянка» же с наслаждением задавала вопросы: «А ты насиловал женщин?», «Аты лишал невинности несовершеннолеток?» и т. п. Законопослушному советскому инженеру приходилось отвечать положительно. Возмущенная «персиянка» уходила из комнаты. Через 5 минут возвращалась в халате и произносила гневную филиппику: «Ты грязный, пошлый русский мужик. Ты хочешь растоптать мою чистую душу» и т. п. Филиппика кончалась стандартной фразой: «Но за все надо платить». И халат летел на пол.

Как видим, за неимением грязного мужика, если сильно захотеть, то и тихого инженера можно представить эдаким свирепым и похабным монстром — «ля рюс мюжик».

А теперь о Распутине пусть скажут те, кто его знал лучше других.

С. П. Белецкий[88]: «Присмотревшись к Распутину, я вынес убеждение, что у него идейных побуждений не существовало и что к каждому делу он подходил с точки зрения личных интересов своих и Вырубовой. Но в силу свойств своего характера он старался замаскировать внутренние движения своей души и помыслов. Изменяя выражение лица и голоса, Распутин притворялся прямодушным, открытым, не интересующимся никакими материальными благами человеком, вполне доверчиво идущим навстречу доброму делу, так что многие искушенные опытом жизни люди и даже близко к нему стоящие лица зачастую составляли превратное о нем мнение и давали ему повод раскрывать их карты. Только в минуты сильного гнева, раздражения или полной его доверчивости у него обнаруживались иные черты его характера и помыслов».

Личный секретарь Распутина Арон Симанович писал: «Я уже сказал, что в петербургском обществе Распутин нашел хорошо подготовленную почву. Он отличался от других сомнительных личностей, ясновидящих, предсказателей и тому подобных людей своей изумительной силой воли. Кроме того, он никогда не преследовал личных мелочных интересов, и его стремление к влиянию над людьми вызывалось только жаждой власти. Его сильная личность требовала выявления власти. Он любил приказывать и распоряжаться людьми…

Никогда в России ни один царский фаворит не достигал такой власти, как он.

Распутин не старался перенять манеры и привычки благовоспитанного петербургского общества. Он вел себя в аристократических салонах с невозможным хамством. По-видимому, он нарочно показывал свою мужицкую грубость и невоспитанность.

Это была удивительная картина, когда русские княгини, графини, знаменитые артистки, всесильные министры и высокопоставленные лица ухаживали за пьяным мужиком. Он обращался с ними хуже, чем с лакеями и горничными. По малейшему поводу он ругал этих аристократических дам самым непристойным образом и словами, от которых покраснели бы конюхи. Его наглость бывала неописуема.