Николай II

5 июля финский сейм принял «Закон о власти», ограничивавший компетенцию Петроградского Временного правительства вопросами обороны и внешней политики, то есть Финляндия де-факто стала независимой. Финская независимая буржуазия весной и летом 1917 г. сформировала щюцкор («охранный корпус») — организацию, напоминавшую штурмовые отряды нацистов, но превосходившие их по вооружению. У шюцкоровцев имелись пулеметы, пушки, боевые катера и самолеты.

Не буду утомлять читателя подробностями анархии, охватившей Кавказ и Среднюю Азию весной и летом 1917 г. Отмечу лишь, что Временное правительство утратило контроль над этими регионами.

Таким образом, именно в марте — июне 1917 г. начался распад государства Российского, усиливающийся с каждым месяцем правления Временного правительства.

ГЛАВА 25 АРЕСТ ИМПЕРАТОРСКОЙ СЕМЬИ

После отречения в час ночи Николай уехал из Пскова «с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость, и обман!» Так заканчивается запись в царском дневнике за 2 марта — день отречения царя. А вот запись за 3 марта. Ее стоит воспроизвести целиком: «Спал долго и крепко. Проснулся далеко за Двинском. День стоял солнечный и морозный. Говорил со своими о вчерашнем дне. Читал много о Юлии Цезаре. В 8.20 прибыл в Могилев. Все чины штаба были на платформе. Принял Алексеева в вагоне. В 9 1/2 перебрался в дом. Алексеев пришел с последними известиями от Родзянко. Оказывается, Миша отрекся. Его манифест кончается четыреххвосткой для выборов через 6 месяцев Учредительного Собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость! В Петрограде беспорядки прекратились — лишь бы так продолжалось дальше».

4 марта в Могилев к свергнутому императору приехала из Киева его мать, вдовствующая императрица Мария Федоровна.

5—7 марта царь по-прежнему остается в Ставке. Большую часть времени он проводит с матерью, эпизодически встречается с генералами, в том числе с Алексеевым и Ивановым.

Между тем 7 марта Временное правительство принимает постановление: «Признать отреченных императора Николая II и его супругу лишенными свободы и доставить отрекшегося императора в Царское Село».

Утром 8 марта комиссары прибывают в Могилев и передают генералу Алексееву постановление Временного правительства. Генерал сообщает комиссарам, что царский поезд готов и может выйти в любой момент по их усмотрению. Замечу, что уже никто и не думает спросить мнение самого Николая. В 16.45 царский поезд уходит из Могилева на Царское Село. В царском поезде по-прежнему 10 вагонов, но сзади прицеплен вагон, где находятся 4 комиссара и конвой из солдат железнодорожного батальона под командой унтер-офицера Ерофеева. Царь впервые едет в поезде в качестве пленника.

Как уже говорилось, 1 марта великий князь Кирилл Владимирович с музыкой и развернутыми знаменами увел Гвардейский экипаж с охраны Царского Села. В тот же день за ним последовали и все остальные части, охранявшие царскую семью, включая казачий конвой. Не стало даже караулов во дворце. Вокруг дворца бродили кучки «революционных» солдат.

Александра Федоровна принципиально не хотела поверить в революцию: «Я на троне двадцать три года. Я знаю Россию. Я знаю, как любит народ нашу семью. Кто посмеет выступить против нас?»

Об отречении Николая она узнала от великого князя Павла Александровича. Он пришел к ней с газетой и вслух прочитал ей текст акта. Она воскликнула: «Не верю, все это — враки. Газетные выдумки. Я верю в Бога и армию. Они нас еще не покинули».

Но 7 марта постановлением Временного правительства генерал Л. Г. Корнилов, назначенный командующим войсками Петроградского округа, произвел арест императрицы Александры Федоровны. Одновременно в Гатчине был взят под домашний арест Михаил Романов. Формально он был объявлен «поднадзорным революции».

В 14 часов 9 марта к Царскому павильону на станции Александровская подходит царский поезд. Николай соскочил с подножки и быстро, ни на кого не глядя, прошел к автомобилю. Вместе с ним сел в машину гофмаршал В. А. Долгоруков.

Всего в поезде с бывшим царем ехало 47 человек: свита и обслуга. Почти все они выскочили вслед за Николаем из поезда и «стали быстро-быстро разбегаться в разные стороны, озираясь по сторонам, видимо, боясь, что их узнают».

Теперь Николай и Александра — заключенные до конца своих дней. Отмечу очень странное поведение Временного правительства в отношении арестованной царской четы. С одной стороны, их подвергали оскорбительным и ненужным ограничениям. В частности, супруги могли быть вместе только во время еды, разговаривать только на русском и т. п. С другой стороны, никто не препятствовал уничтожению сотен, если не тысяч документов, имевших огромное политическое значение.