Николай II

Каким образом Распутину удавалось улучшать (вылечить гемофилию невозможно) состояние ребенка, сейчас трудно сказать. Возможно, им были использованы какие-то народные средства, останавливающие кровотечения. Возможно, использовались наркотики, и, без сомнения, Распутин обладал сильным гипнотическим действием как на ребенка, так и на окружавших его. Успокоится мальчик — успокаивалась мать, успокаивались доктора и обслуга царевича. В такой обстановке увеличивалась сопротивляемость организма ребенка, и наступало улучшение.

Как психотерапевт старец был нужен матери больше, чем ребенку. Из дневника царя и мемуаров врачей, вызываемых к царице, явствует, что Александра Федоровна непрерывно болела. Она неделями могла лежать в постели. Прислуга или лично Николай II выкатывали ее гулять в каталке, как парализованную.

Царицу неоднократно обследовали лучшие врачи России и Западной Европы, но никаких болезней не нашли, кроме психических. Врач Бехтерев отступился от лечения Алисы, полагая, что дурная наследственность в сочетании с мистическими психозами делает болезнь неизлечимой. Опытный невропатолог Г. И. Россолимо позже писал: «Я нашел императрицу в состоянии животного ужаса. Никогда до этого не видав меня, она вдруг кинулась целовать мне руки! Никого не узнавала, постоянно рыдая. Просила, чтобы я вернул ей сына… Чепуха какая-то! Ведь наследник находился в соседнем, игральном зале. Я потребовал удаления больной из привычной для нее обстановки. Настаивал на клиническом содержании. «Что это значит? — возмутился Николай. — Уж не хотите ли вы, чтобы я посадил ее в бедлам?».

Ограничивались ли отношения Александры Федоровны и Распутина беседами или зашли дальше? Доказательств тут нет, и историк здесь не вправе делать какие-либо предположения. Доподлинно известно, что Григорий целовал царицу, как объясняла позже Вырубова следственной комиссии: «…у него был такой обычай… он всех тогда целовал три раза, христосывался». Стоит привести целиком письмо[89]Александры к Распутину, подлинность которого признал сам царь, когда получил его от министра внутренних дел Макарова:

«Возлюбленный мой и незабвенный учитель, спаситель и наставник. Как томительно мне без тебя. Я только тогда душой покойна, отдыхаю, когда ты, учитель, сидишь около меня, а я целую твои руки и голову свою склоняю на твои блаженные плечи. О, как легко, легко мне тогда бывает. Тогда я желаю мне одного: заснуть, заснуть навеки на твоих плечах, в твоих объятиях. О, какое счастье, даже чувствовать одно твое присутствие около меня. Где ты есть… Только ты, наставник мой возлюбленный, не говори Ане [Вырубовой] о моих страданиях без тебя. Аня добрая, она — хорошая, она меня любит, но ты не открывай ей моего горя. Скоро ли ты будешь опять около меня? Скорей приезжай. Я жду тебя и мучаюсь по тебе. Прошу твоего святого благословления и целую твои блаженные руки. Во веки любящая тебя М».

Надо ли говорить, что в дворянской среде такое письмо было достаточным поводом для дуэли и развода, а простой русский мужик разобрался бы с благоверной и ее адресатом с помощью топора.

Интимные отношения с женщинами хитрый старец превращал в некие радения (священнодействия) и уверял партнерш, что через сношения с ним они приобретают святость и т. п. В отрыве от остальных действий Распутина это может показаться чудовищным святотатством. Кстати, именно так вели себя сектанты-хлысты, которые совмещали молитвы с групповыми оргиями. Противники Распутина утверждали, что он хлыст. Возможно, Распутин и взял на вооружение какие-то элементы хлыстовства, но в целом он с ними не имел ничего общего. Действия Распутина были последовательны и логичны. Давайте попробуем разобраться без эмоций.

В великосветскую гостиную приходит светский человек, а дамы просят у него благословления как у священнослужителя. Этим уже автоматически признается необычайность (святость) пришельца. Между прочим, за такие фокусы светское лицо в ХIII–XVII веках в Западной Европе без проблем угодило бы на костер, а в первое десятилетие царствования Николая II — в Соловецкую или Суздальскую монастырскую тюрьму, не будь, естественно, у него такого покровительства.

Старец залезает грязными пальцами в сахарницу и раскладывает куски по стаканам с чаем своих поклонниц. Новеньким дамам правоверные распутинки объясняют: «Это благодать Божия, когда отец сам своими перстами кладет сахар». (Воспоминания Е. Джакуловой.)

14 июня 1915 г. Александра пишет Николаю в ставку: «Посылаю тебе его [Распутина] палку, которую он когда-то получил из Нового Афона, чтобы передать тебе. Он пользовался ею, а теперь посылает тебе в знак благословения. Если можешь, хоть иногда пользуйся ею. Мне приятно, что она будет стоять в твоем купе рядом с той палкой, которую в свое время трогал мсье Филипп».

А вот письмо от 3 декабря 1915 г.: «Не забудь, — сопровождает Александра Федоровна инструкцией посылаемый супругу гребешок, — причесываться перед каждым трудным разговором и решением. Эта маленькая гребенка принадлежит нашему Другу. Она придаст тебе силы».