Николай II

«Ваше Императорское Высочество!

С начала войны политические соображения препятствовали мне в моем желании возглавить свою армию. Поэтому я доверил Вам верховное главнокомандование всеми российскими сухопутными и морскими силами.

В глазах всей России в ходе войны Ваше Императорское Высочество проявляли непреклонное мужество, которым в глазах моих и всех русских завоевали глубочайшее доверие и с которым были связаны величайшие надежды, связывающие Ваше имя с моментами крупнейших военных успехов. Теперь, когда враг вторгся глубоко в пределы моей державы, возложенный на меня Богом долг перед Отечеством состоит в том, чтобы я принял верховное командование вооруженными силами на себя, делил бремя войны со своей армией и помогал ей защищать землю русскую от нашествия врага.

Пути Провидения непостижимы, однако мой долг и собственная воля подкрепляют меня в решимости, порожденной заботой об общем благе.

Вражеское вторжение, которое на Западном фронте с каждым днем распространяется все дальше, требует В' первую очередь как можно большего сосредоточения всей гражданской и военной власти, единства командования в ходе войны и, наконец, оживления деятельности всех государственных служб. Однако все эти обязанности отвлекают наше внимание от Южного фронта, и в этих обстоятельствах я испытываю необходимость в Вашем совете и Вашей помощи на этом фронте. Поэтому назначаю Вас главнокомандующим доблестными войсками Кавказской армии.

От себя и от всей страны выражаю Вашему Императорскому Высочеству глубочайшую благодарность за Вашу службу в годы войны.

Николай».

Николай Николаевич испытывает облегчение. Как и союзные Англия и Франция, которые уже опасались, что царь захочет выйти из войны, они ожидают — как оказалось, правильно, — что с принятием царем верховного командования положение улучшится. Для немцев смена командования означает признание катастрофы и, следовательно, триумф. «Ведь великий князь был действительно великим солдатом и стратегом», — вынужден был позднее признать генерал Людендорф. Русские солдаты жалеют о смещении популярного главнокомандующего.

Зато его удалением довольна царица. Любимый в армии дядя царя давно уже стал для нее бельмом в глазу, к тому же он открыто презирает Распутина. Не он ли на телеграмму с просьбой допустить Распутина в Ставку ответил: «Пусть приезжает, но его тут же повесят»?

23 августа (5 сентября) 1915 года Николай обнародует свое решение:

«Высочайший приказ по армии и флоту.

С сегодняшнего дня мы принимаем верховное командование всеми сухопутными и морскими силами, которые находятся на театре военных действий.

С твердой верой в милость Божью и непоколебимой уверенностью в конечной победе считаем мы нашим священным долгом крепить оборону Отечества и беречь землю русскую от бесчестия.

Императорская Ставка, 23 августа 1915 года.

Николай».

Это решение, возможно, укрепило чувства долга и добавило надежды, но никак не оптимизма. Это видно хотя бы из слов, сказанных Николаем Палеологу перед отъездом из Петербурга: