Нифельшни из Хаоса

— Что мы, Марори и я — две части одного твоего сраного эксперимента. Два колеса адской машины, которая должна была разрушить это «неправильное» Равновесие.

— Потому что до определенного времени это не имело никакого значения. — Шаэдис- старший передернул плечами. — Потому что я оперировал материями, где такая мелочь, как условное родство не имеет никакого значения. И потом, откуда мне было знать, что вас обоих так угораздит… Тринадцатая сбежала. Мне и в голову не могло прийти, что вы столкнетесь там, где ее не должно было быть.

К счастью, он не стал продолжать фразу, а потеснился на диванчике, жестом приглашая Крэйла к разговору. Шанатар отодвинул на край стола письменные принадлежности

Марори, уселся на столешницу, ругая себя за спровоцированный разговор. Ни к чему хорошему откровения Вандрика никогда не приводили, а уж сегодняшние могут вообще перевернуть мир с ног на голову. И все же прятать голову в песок — позиции страуса, а не взрослого мужчины, готового взять на себя ответственность.

«Что бы ты ни сказал мне сейчас — это ничего не изменит», — глядя отцу в глаза, мысленно сказал Крэйл.

— Кто такая Крээли? — в лоб, чтобы не рассусоливать, спросил Крэйл. Чем раньше он поймет, как и что работает, тем лучше. Неизвестность хуже догадок, которые становятся все абсурднее с каждым днем.

— Она твоя мать. В некотором смысле.

— Это я успел выяснить и без тебя.

— Между прочим, дорогой сын, очень некрасиво рыться в моих закрытых архивах и взламывать запароленные папки. Ты вообще в курсе, зачем ставят пароли?

— Чтобы прикрыть свои грязные делишки?

— Мне казалось, ты был не прочь помогать с их реализацией

— Потому что понятия не имел, чем ты на самом деле занимаешься, — огрызнулся Крэйл.

Хотя, кого он обманывает? Вандрик никогда не скрывал своих честолюбивых планов. Было очень наивно думать, что он использует заботу о здоровье проклятокровных без выгоды для себя. По факту же все оказалось одним большим мыльным пузырем, который для них с Марори лопнул слишком громко.

— Крээли и мать Тринадцатой тоже. — Вандрик сморщил лоб, словно совершал в уме тяжелые математические исчисления. — Конечно, называть ее «матерью» невежество по отношению к науке, но, полагаю, в приватной беседе мы можем использовать это слово, чтобы избежать путаницы.

— А теперь скажи мне что-то такое, чего я не знаю. Хватить ходить вокруг да около, Вандрик, я в скверном настроении и не уверен, что мне хватит терпения и дальше выслушивать твои попытки уйти от ответа.

— Я отвечу, как только ты задашь правильный вопрос. — Шаэдис-старший заложил ногу на ногу, выжидательно посмотрел на сына.

— Марори и я — что мы такое? — четко проговаривая каждое слово, спросил Крэйл. В груди кольнуло нехорошее предчувствие, что к концу этого разговора он узнает то, что может разметать все его догадки, словно карточный домик. И, возможно, сто раз пожалеет, что не спрятал голову в песок.

— Вы — бомба и запал. Только и всего.

— Вот так просто?

— Все гениальное в этом мире на самом деле проще простого. Истине не нужна путаница, Крэйл. — Вандрик подался вперед, заговорил сбивчивым громким шепотом. — Ты же помнишь, как она тебя переродила? Помнишь, как изменилась твоя жизнь от одного лишь глотка ее божественной крови.

Он помнил. И помнил, как все время тянулся к ней, как распалялся изнутри от оглушающего, дурманящего запаха ее крови. Как потом превратился в беспощадную тварь, которая разделала Неназванного, словно соломенное чучело. И как потом пришел в себя только потому, что в сознание колотилось ее испуганное: «Пожалуйста, Клыкастый, вернись ко мне, потому что мне очень страшно».

— А-а-а-а, вижу, это случилось снова. — В глазах Вандрика полыхнуло алчное любопытство безумного гения. — И как ощущения?

— Зачем ты ее сделал? — Крэйл дал себе обещание игнорировать вопросы, которые уводили разговор от главной темы. — Чтобы превратить меня в чудовище?

— Чтобы спасти жизнь своему лучшему творению, — переиначил его слова Вандрик. — Чтобы вдохнуть жизнь в то, что по какому-то дурацкому стечению обстоятельств отказывалось существовать самостоятельно. Ты засыхал буквально на глазах, и я не мог позволить погрешности в твоем генетическом коде встать на пути возмездия.

— Ты безумен.

— Не более, чем любой другой проклятокровный, которому надоело прогибаться под правила небеснорожденных засранцев и раз за разом позволять Лиге класть на наши права.

Вандрик наконец перестал изображать расслабленного циника. Он вскочил с места, прошелся взад-вперед, что-то бормоча себе под нос, а потом остановился и указал пальцем в лицо Крэйлу.

— Откуда же мне было знать, что в итоге корм превратиться в настоящее сокровище. — Он выглядел искренне раздосадованным на то, что вовремя не распознал очевидное, не увидел правду, которая все время была перед самым носом. — Первая, вторая, пятая, десятая… Они были недостаточно хороши… У каждой был изъян. Ничья кровь не могла стать для тебя живой водой. А потом поганец Миле заявился ко мне с этой девочкой. Ее волосы, глаза, запах ее крови…