Ничей ее монстр

Вскочила с кресла и выпалила то, что я уже давно ожидал от нее услышать.

— Всегда не мое дело. Ты никогда не был моим. Знаешь… я разведусь и все у тебя отберу. Все до единой нитки. Ты… ты такая сволочь, Захар!

— Ты отберешь ровно столько, сколько я сам решу тебе отдать… На самом деле ничего. Я банкрот. Все мои счета заморожены еще до покушения. Завод вот-вот встанет. Договора с партнерами расторгнуты. Я в долгах. Все что ты можешь забрать — это дом.

— Ублюдок! Ты все это продумал, да? Ты готовился к этому? Ты… ты… какая же ты мразь!

Я расхохотался и хохотал долго пока она орала и материлась.

— Передай Косте, что из того что принадлежало мне он получил только шлюху, дом в котором трахал эту шлюху и мое кресло, в которое он начал метить еще до покушения. А ты… пошла вон. Ты меня раздражаешь.

Ее вывела охрана. Потому что она визжала и орала как резаная на бойне свинья. Я даже не представлял сколько дерьма может полезть из человека если вскрыть и посмотреть, что у него внутри. А внутри оказалась вонючая слизь.

Я узнал, что они любовники уже давно. Банально искал одно, а нашел совсем другое. Нет, меня это не тронуло. Скорее поразило вонью предательства и не так от нее, как от так называемого друга. Хотя, о чем я. Слово дружба сгорело вместе с Сергеем Назаровым в том самом самолете. Тогда я думал, что это само провидение…

Я думал о том, что успел нарыть до того, как какая-то тварь выстрелила мне в голову. Я был так близок к разгадке, что оставалось лишь склеить последние кусочки пазла. И меня отшвырнуло назад. Отбросило так далеко, что теперь я понятия не имел, каким образом искать в темноте то, что так и не смог найти при свете дня.

Пожалуй, это единственное, что держало меня на этом свете, единственное, что не давало приставить дуло к виску и выстрелить.

Я пытался выучить язык слепых, пытался ходить с этой тростью проклятой. Пытался вернуться в строй… И не мог. Когда теряешь зрение после половины прожитой жизни зрячим — это все равно, что теряешь себя самого, снова становишься младенцем, не умеющим ходить. Учишься жить наощупь. А еще переполняет злость… Вселенская ярость на всех и каждого. Это ведь так просто видеть. Открыл глаза и видишь… А я нет. Открываю. Моргаю, мотаю головой и ни хрена. Хочется выцарапать себе глаза и биться башкой о стены… Да, мелочно и невольно начинаешь ненавидеть их за то, что видят.

«Это ты меня так наказала, девочка? Ты отобрала у меня их? Чтобы последнее, что я видел — это твое надгробье? Верни мне их на время. Я найду ту тварь, что убила тебя и сам лично себе их выколю. Клянусь!»

Но кому были нужны мои клятвы, да и моя девочка не при чем. Она не умела наказывать, только прощать. При всем своем строптивом характере.

Макар мне помогал… Помощь иногда приходит оттуда откуда ее совершенно не ожидаешь. Он был моим приятелем. Просто приятелем. Ничего близкого. Я смотрел на него всегда свысока. И в школе, и в универе. Он пришел работать ко мне на завод, попросился. Я взял по старой дружбе. Потом у него заболела мать. Я оплатил ее лечение в Швейцарии. Оно не помогло — она умерла. Я помог вовсе не из благородных побуждений, не из великой милости. Помог потому что на тот момент мне хотелось это сделать. Мог и отказать, и отказывал. Помог и забыл. Как забывал обо всех, кто был мне не интересен и не имел для меня значение.

Макар пришел ко мне в больницу незадолго до выписки. Это был выходной день. Никто не сновал взад и вперед. Медсестру я послал очень грубо и очень далеко. Ко мне мало заходил так как я делал все, чтобы у людей не возникало подобного желания.

Мне в ту ночь опять снилась ОНА моя фарфоровая личика, мертвая, с растрепавшимися рыжими волосами я шел к ней шел и никак не мог дойти.

Не помню, как влез на подоконник, распахнул окно. Это было бы быстро. Двадцатый этаж и внизу проезжая часть.

Макар сдернул меня с подоконника.

— Подыхают только слабаки! Только у них нет сил бороться дальше! Я знаю, что ты ищешь и чего хочешь, но, если ты сдохнешь никто искать не станет. Тебя помянут и забудут. И ни одна тварь не будет наказана.

— Я не могу найти этих тварей без глаз!

— Люди многое могут! Если хотят!

И я хотел. Я очень сильно хотел. Поэтому смерть отложил на потом. Всегда успею. А Макар с тех пор был всегда рядом. Он напоминал мне ради чего я живу. Он взвалил на себя все заботы о доме, хозяйстве, по найму персонала, по кредиторам, долгам, бухгалтерии.

Светлана еще какое-то время пыталась это делать сама, пыталась создавать видимость благополучия, расставания в дружеских отношениях пока я не послал ее открытым текстом и не вышвырнул за дверь.

Да, все же искать при свете легче, чем в кромешной тьме. Мне нанимали учителей. Идиотов и идиоток, которые сами ничерта не знали. А если и знали так точно не могли научить этому других. Я не слепой с рождения, я не подросток. Я взрослый мужик, который видел сорок лет своей жизни. И для меня выучить эти гребаные точки все равно что пытаться достать звезду с неба.