Ничего не изменить

Придя в себя, Виктор поставил на ноги Вячеслава и они вместе, отводя глаза, вынесли тела из дома. Моряки не считали их, глубоко закрывшись от этой ужасной картины. Там, в городе, они не могли похоронить всех погибших, да и не стремились к этому. Очерствение позволило старикам выжить, экономить силы и не касаться переживаниями всех тех, кто остался тлеть на дорогах и площадях. Лишь эта, маленькая трагедия, коснулась сердец моряков и стала личной. Теперь они были обязаны похоронить детей.

Закончив работу, без сил они ввалились в дом, упали на лежанку за печкой и забылись тяжелым сном. Глубоким сном рабочего, который вернулся домой. Скорбным сном отца, похоронившего своего ребенка. Счастливым сном выжившего в аду.

Виктору снился странный сон, похожий на тот, что он видел, когда в первую ночь после Дня Войны попал на маяк. Только теперь у этого сна было продолжение: шкипер посмотрел вниз, переведя взгляд с затухающих огоньков на небе, к земле. Вокруг него была серая песочная гладь, бесконечная пустыня, в которой он стоял. Солнце не палило – его просто не было. Вероятно, это была ночь, но долгожданной прохлады так и не наступило – спертый, горячий воздух обжигал горло и легкие. Губы потрескались и покрылись коркой.

А потом он переместился в другое место, на высокий холм, бесконечный бархан, от которого шла целая пустыня вниз. Шкипер подумал, что ему тут хорошо и спокойно. Слева от него, по гребню, не проваливаясь в песок шел человек в военной форме. Моряк сглотнул, всматриваясь сквозь искаженный жаром воздух, но не мог увидеть кто это. Внезапно, путник оказался совсем рядом с ним.

– Отец? – шкипер пошатнулся, разглядев уставшее лицо с седой щетиной, испачканное не то сажей, не то землей.

– Здравствуй, Витя. Ты прости, что шел долго – человек в гимнастерке с сожалением смотрел на моряка.

– Папа… я умер? Тоже, да? Это хорошо… – Виктор расслабился и даже немного улыбнулся – Только как там Слава будет, а?

– Рано, Витя. Скажи – тебе хорошо тут? – человек в гимнастерке проникновенно посмотрел на Виктора.

– Хорошо, пап, спокойно тут, нет никого – улыбаясь, Виктор осторожно подошел и обнял отца. Он оказался таким, каким он его запомнил – теплым, крепким, надежным, спокойным.

– Это потому, сын, что тут нет людей. Ни плохих, ни хороших. Я на войну иду, чтобы вы жили – ты, Маша, мама. Не за такой мир мы кровь солдатскую лить будем – он погладил Виктора по голове, отстранился и пошел прочь, лишь обернувшись напоследок – Жить надо.

Глава шестнадцатая. Огонь на поражение

Проснулись моряки уставшими и разбитыми. Виктор вышел на улицу покурить. Сон врезался глубоко в память. Он угрюмо курил, присев на крыльце, напротив семи свежих могилок, с крестами из двух связанных Симоновым палок. Его, почему-то, вид могил успокаивал. Что-то очень правильное было в их поступке, который сделали старики через силу, через усталость. «Упокой вас Господь, ребятушки. Земля пухом вам и всем почившим».

Завтракать не стали, лишь молча умылись из колодца, сделав замер дозиметром, и поспешили к машине. Сон явно прибавил сил, потому шкипер, вместо сна решил заняться картами.

– Совсем чуть-чуть, Слав. Часа четыре пути – Виктор внимательно посмотрел на Симонова.

– Хорошо, да только надо подумать крепко – дозорный, нахмурившись, крепче взялся за руль. Он стал заметно серьезнее с вчерашнего дня. – Как нас там примут?

– Нормально примут, советские люди, тем более моряки – шкипер без сомнения махнул рукой и спрятал карту, доставая галеты – Им сейчас любые руки и головы нужны, дел полон рот.

– Вот и я об то, что ртов много – все ещё хмурясь, дозорный посмотрел на Смутьянова – Как бы не выперли нас. А то ещё лучше, не пустят просто и все. Как им знать, может мы заразные какие, как белые те?

– Да, небось проверяют, не без этого, но кронштадцы люди надежные, серьёзные, насчет этого не боись. Город закрытый, военный, морской, все у них есть – у меня моряк как-то руку повредил, так его отправили в ВМГ лечиться. Выправили! Дослужил нормально.

– ВМГ – это что такое? – удивился дозорный.

– ВМГ – это военно-морской госпиталь города Кронштадта. Старый-старый! Говорят, ещё указом Петра Первого заложен, в войну чего только не пережил, но выстоял. Крепость! И люди там такие же.

– Ну, ежели так, то действительно. Только беспокойно мне как-то, не радует меня эта остановка. Равно что зима, все равно придется куда-то прибиваться.

– Да, зима никого не помилует, тут головой надо думать – шкипер нахмурился, откусил галету и протянул ещё одну дозорному.

Ехали быстро, уже приближаясь к границе. Контроля, скорее всего, никакого не было, но на стороже нужно было быть. Нарва. Был ли там удар? Уже и не выяснить. Виктор поделился опасениями с Смутьяновым и они сделали привал за километр, сделав замеры и надев защиту. Поцарапанное стекло противогаза стало уже привычным взглядом на мир. Мир, в котором им не рады.