Ничего, кроме личного

Для Москвы эта новость была мелковата. Все-таки на список Форбса Петухов не тянул, да и по происхождению был из разночинцев. Будь он сыном министра или внебрачным ребенком Пугачевой, тогда его арест имел бы медийную ценность.

Словом, новостные каналы не уделили судьбе Петухова никакого внимания.

Однако не все москвичи равнодушны к арестам в провинции. Некоторые живо интересуются этой темой.

Тихон Ерофеевич вел машину, когда раздался телефонный звонок. Водитель приблизил к глазам дребезжащий телефон. Имя на дисплее вызвало безотчетное волнение и малодушное желание сбросить звонок. Но он взял себя в руки и ответил довольно бодро:

– Приветствую!

– Взаимно, – сухо ответил Адольф Абрамович.

– Есть новости?

В голосе Тихона Ерофеевича таилась жалкая надежда на ответ: «Нет, ничего нового». Адольф Абрамович это уловил и усмехнулся с оттенком презрения.

– Да, – безжалостно ответил он, – есть новости.

– Хорошие?

– Смотря для кого.

– Заинтриговали. Хоть намекните.

– Не по телефону.

– Разумеется! Встретимся, где скажете, – суетливо согласился Тихон Ерофеевич.

Он изображал радость, но Адольф Абрамович сразу понял, что клиент скис.

– На Патриарших, в семь, – распорядился он и отключился.

Адольф Абрамович не случайно выбрал Патриаршие пруды. Ему льстило сравнение себя с Воландом, облюбовавшим этот район. Имея за спиной долгие годы адвокатской практики, он готов был вслед за Воландом изречь простую истину: справедливости нет, но есть закономерность. И состоит она в том, что побеждает тот, кто просчитывает игру на большее число ходов вперед.

Тихон Ерофеевич затеял игру. Но не усмотрел невзрачную пешку на краю поля. В своей гордыне не уловил флюидов ненависти, исходящих от старика с нафталиновым именем Никанор. И эта пешка тихо шла вперед, невзрачная и неприметная, пока не превратилась в ферзя. Правда, сам Никанор этого уже не узнает. Бог прибрал его раньше, избавив от греха злорадства.

Теперь Адольфу Абрамовичу предстояло доиграть партию за старика. Правда, с другим призовым фондом. «А чего Никанор хотел? Возмездия? Добавки к пенсии? Домик в деревне?» – задумался адвокат. Хотя какая разница? Главное, помнить, чего хочешь ты сам. Точно не домик в деревне. Даже в испанской. К тому же такой уже имеется. Куда заманчивее увидеть сломленную шею Марианны.

От одного упоминания о бывшей жене кровь стала густой, и пульс, как молот, начал гулко отсчитывать удары. Пришлось замедлить дыхание, глубоко вздохнуть и протяжно выдохнуть. Вдох-выдох, вдох-выдох.

До встречи с Тихоном Ерофеевичем оставалась пара часов. Адольф Абрамович зашел в книжный магазин на Тверской и купил «Мастера и Маргариту». Присел в ближайшем кафе за столик, заказал кофе и начал читать про Воланда, которого считал главным положительным героем романа.

Он не боялся опоздать на встречу. Знал, что его будут ждать. Хоть до утра. Так ждут судью, гадая, почему тот так долго не выносит приговор. А судья, может, дочитывает детектив Дарьи Донцовой.

Наконец Адольф Абрамович оторвался от белого плаща с кровавым подбоем, пожелал Понтию Пилату удачи в его непростых разговорах с Иешуа, и отправился на свои переговоры с фигурой попроще.

Тихона Ерофеевича он увидел издалека. Тот ходил по периметру Патриарших прудов, нервно озираясь по сторонам. Боялся разминуться. «Не того боишься», – подумал Адольф Абрамович. Чтение настроило его на философский и слегка элегический лад.

Он подошел сзади, чтобы застать Тихона Ерофеевича врасплох. Кашлянув, сказал:

– Погода сегодня отменная.

Действительно, солнце светило не дерзко, а деликатно. Облака на небе соблазняли всех и каждого поменять профессию и стать художником.

Но Адольф Абрамович твердо держался за свое адвокатство, художников он презирал. Поэтому, лишь мазнув взглядом по небесам, полностью сосредоточился на собеседнике.

– Да, погода что надо, – суетливо подтвердил Тихон Ерофеевич. – Хотя мы, я так понимаю, встретились несколько по другому поводу?

– Правильно понимаете. По другому.

– Я вас внимательно слушаю. – Видно было, что бывший чиновник волнуется.

– Я принес вам благую весть, – едва заметно ухмыльнулся адвокат. – По вашему делу есть подвижки. Вам пора рассчитаться.

– Постойте, что значит рассчитаться? Я пока не получил элеватор. Если мне не изменяет память, именно в этом и состояла суть моего заказа. Самозванец Петухов на мои деньги и при полном моем покровительстве сумел стать владельцем элеватора. Я обратился к вам за помощью, чтобы вы нейтрализовали это недоразумение. Чтобы элеватор вернулся к своему действительному хозяину. Что-то пока я этого не вижу. Может, у меня в подкладку завалился элеватор? Я сейчас проверю. – И Тихон Ерофеевич начал шутовски обхлопывать полы своего пиджака.

– Не петушитесь. Вы же не Петухов, – срезал его адвокат.

– К чему эта игра слов? Потрудитесь объясниться.

– Давайте присядем. – Адольф Абрамович показал на скамейку, на которой по изысканиям литературоведов сидел Воланд в начале романа. – В ногах правды нет. Но правды нет и выше.

Литература не отпускала его из своего плена.