Ничего, кроме личного

Ольга! В голове Тихона подобно молнии сверкнула догадка: она все знала! Знала и ничего ему не сказала, подставила его под мат! За что же она так с ним? Неужели из-за своего недоделанного мужа? Волна ненависти накатилась девятым валом, сметая на своем пути остатки здравого смысла. Удушливая злоба перехватила горло горячим жгутом.

Тихон осел на пол и стал раскачиваться в странном полуобморочном состоянии. Почти осязаемо он видел душераздирающую картину.

Перед ним простирается ароматная, девственно нетронутая пицца. Он протягивает руку, но тут на запах прибегают две мыши и начинают вгрызаться в пропитанное сыром тесто. Одна мышь отвратительно толстая, с гусеничными складками на жирных боках, презирает диету и имеет неукротимый аппетит. У другой мыши уродливый нос загибается вниз, что не мешало ей лопать пиццу. И только когда от пиццы остается обглоданная половина, мыши отваливаются с раздутыми животами. Они гладят свои брюшки и нагло смотрят на Тихона. Дескать, скажи спасибо, что тебе половину оставили.

Тихон заскрипел зубами от бессильной ярости. Но у ярости есть замечательное свойство, она делает человека безрассудным. Отныне он объявляет войну своим обидчикам – предательнице Ольге и вору Петухову. И даже если в этой войне он может потерять все, он будет драться. До последнего вздоха, до последнего рубля.

Да и что на кону? Жалкая половина элеватора! Половина! «Все или ничего», – сказал себе Тихон.

Довольно часто отвага питается глупостью.

Еще не поздно вспомнить, как он в ресторане уговаривал Петухова заняться элеватором в обмен на четверть актива. Как на салфетке рисовал круг, напоминающий целую пиццу, и собственноручно чернильным росчерком отрезал четверть. Этой салфеткой он пытался соблазнить Петухова, и ему это удалось.

Еще не поздно позвонить Ольге и выяснить, что она ничего не знала. Произошла чудовищная путаница. Скунс пытался ее предупредить, а она решила, что речь идет о ее доле. И на старуху бывает проруха. Хотя Ольга не старуха, а женщина, ближе которой у Тихона никогда не было и уже не будет.

Но Тихон не воспользовался этими возможностями. Острый штык злобы, приставленный к спине, гнал его на войну. Тихон упивался своей обидой, находя в ней источник разрушительной энергии, толкающей на борьбу.

Злоба и обида подобно чертополоху забили ростки здравого смысла. Разум сдался, и чертополох горделиво вознесся над ними, нежа колючки в лучах равнодушного солнца.

Человек с нордическим характером

Тихон Ерофеевич имел две записные книжки. Одна велась в телефоне и содержала номера для оперативной связи. Вторая записная книжка представляла собой крохотный блокнотик, куда записывались особые номера. Их использовали крайне редко. Это был отряд людей особого, можно сказать чрезвычайного назначения. Связь с ними не афишировалась, но ценилась дороже золота. Тихон Ерофеевич предпочитал держать эти знакомства в стороне от общего внимания.

Таким человеком был Адольф Абрамович. Он решал жизненно важные вопросы. От его усилий зависела жизнь людей, по крайней мере ее качество. Нет, он не был хирургом. Он работал адвокатом, который прежде служил в Следственном комитете и сохранил дружеские отношения с бывшими коллегами. Свои связи Адольф Абрамович успешно капитализировал, за что получил прозвище «золотого адвоката».

Тихону Ерофеевичу не приходилось прежде обращаться к его услугам, но шепотом ему рассказывали, что «Адольф может все». Под этим «всем» понималось решение проблем с законом.

Имя «Адольф» редкое и рождающее однозначную ассоциацию. И Адольф полностью оправдывал свое необычное имя. Любой, глядя на него, понимал, что значит иметь нордический характер и быть беспощадным к врагам Рейха. Под Рейхом понималось то, на что указывал клиент. Адольф Абрамович жил так, будто кто-то свыше освободил его от химеры совести.

Тихону Ерофеевичу рекомендовали «золотого адвоката» как человека жесткого, нелюбезного, но крайне эффективного. Заранее предупредили, что все свое красноречие адвокат приберегает для судебных заседаний, а потому с заказчиком общается колото-рублеными фразами.

Но даже зная об этом, Тихон Ерофеевич немного опешил от разговора с адвокатом.

– Добрый день, Адольф Абрамович.

– Это кто?

– Нас познакомили на юбилее…

– Допустим.

– У меня возникли некоторые проблемы…

– Понял.

– Собственно, я бы хотел обсудить с вами…

– Не по телефону.

– Тогда предлагаю встретиться…

– Предлагаю я.

– Конечно-конечно, где и когда вам будет удобно…

– Вы уток любите?

Тихон Ерофеевич растерялся.

– В некотором смысле. Я знаю один ресторан, где утку по-пекински готовят ничуть не хуже, чем…

– Завтра в 10 утра на Коломенской набережной, – бесстрастно сказал адвокат. – При себе иметь хлеб.

– Хлеб? – окончательно обалдел Тихон Ерофеевич.

– Будем кормить уток. До завтра. – И Адольф Абрамович ушел в короткие гудки, оставив собеседника в тумане смутной тревоги.