Ничего, кроме личного

Рабочий молчал, сосредоточенно разглядывая молоток.

– Это надо же! – напирал Кузьмич. – Гвоздями табличку прибить! Ты себе на могилу гвоздями прибивай!

– Так я крепче и быстрее хотел, – оправдывался рабочий.

– Быстрее? – чуть не подпрыгнул Кузьмич. – А когда новую табличку нужно будет крепить, что ты будешь делать? Гвоздодером отдирать? Дверь корежить?

– А че ее отдирать? Держится и ладно, – пытался оправдаться рабочий.

– Дубина! Так таблички менять надо! Это же кадровая политика! Понимаешь? И на сколько у тебя двери хватит? Через пару лет мне дверь менять прикажешь?

От упоминания кадровой политики рабочий уважительно посмотрел на завхоза.

– Только на саморезы крепи! – распорядился Кузьмич. – Чтобы вкрутил-выкрутил, и так хоть сто раз.

Молодой Никанор передумал увольняться или вешаться. Он понял, что начальники приходят и уходят, а система остается. И если относиться к работе философически, то вполне можно пережить не одного начальника, который, в сущности, такой же винтик, только покрупнее размером.

С этих пор Никанор Иванович не нервничал и не помышлял об увольнении, когда начальник говорил ему «Вы меня разочаровали» или цедил сквозь зубы: «Мне придется сделать выводы». Никанор Иванович знал, что насчет начальника рано или поздно тоже кто-нибудь сделает выводы. Как говорил Кузьмич, кадровая политика не дремлет. И еще непонятно, кто дольше останется на своем месте. Скорее всего, завхоз Кузьмич.

В таком правильном настрое Никанор Иванович продержался до пенсии. За честную службу судьба подарила ему счастливый билет в виде зеленой папочки, где хранился убийственный компромат на Тихона Ерофеевича. Оставалось дождаться, когда тот протянет к элеватору руку, чтобы хлопнуть по ней, звонко и яростно.

Ждать Никанор Иванович умел. Он готов был просидеть в засаде сколько нужно, как снайпер, не шевелясь и не выдавая себя.

Но произошло трагическое событие, заставившее его пошевелиться.

Умерла Муся.

Она отошла в мир иной без предупреждения, не дав времени хозяину на душевную подготовку. Лет ей, правда, было немало, но внешне она не менялась, что намекало на вечную жизнь. С человеком проще: его тело с годами покрывается сетью морщин, которой смерть ловит свои жертвы. Муся же оставалась пушистой, без единой морщинки.

Когда Никанор Иванович нашел ее в застывшей неестественной позе, то не сразу понял, что это конец. А когда понял, то застонал от распирающего грудь горя.

Ему было жаль Муси, но еще больше он жалел себя. Очевидность скорого финала безжалостно высветилась этой смертью. Отодвигаемая истина, что все смертны, обнажила свой холодный смысл. До этого он думал о смерти как-то отвлеченно, как будто это то, что бывает с другими. Но Муся была частью его самого, смерть метнула снаряд совсем рядом, убив Мусю и ранив картечью хозяина.

В этот вечер он понял, что его тактика ожиданий может не сработать по одной элементарной причине – он может не дождаться, умереть раньше срока. Как Муся. С той только разницей, что над ее телом он искренне горевал, а его могилу племянники покинут в приподнятом настроении, подсчитывая барыши от наследства.

Он решил действовать.

Нужно было поторопить Тихона Ерофеевича. Очевидно, что тот не протянет руку за элеватором, пока находится на чиновничьей службе. Значит, нужно, чтобы он с нее ушел. И вот тогда, оставшись за пределами чиновничьей рати, он смело вступит в права владения. Тихон Ерофеевич будет думать, что поймал Бога за бороду. В этом счастливом состоянии ему предстоит узнать, что у Бога есть не только борода, но и более чувствительные части тела, за которые держится Никанор Иванович.

Но как поторопить уход Тихона? Никанор Иванович думал над этой проблемой интенсивно, но безрезультатно.

Однако на ловца и зверь бежит. Зверя звали Петр Петрович.

История с его назначением была довольно туманной, если не сказать мутной. Он никогда не работал по линии министерства. Все в нем выдавало человека из другого сословия. Его отличала грубая разухабистость и резкость суждений, чего напрочь лишены люди, долго сидящие в кабинетах и привыкшие дышать кондиционированным воздухом.

Специально под него открыли должность без ясного функционала, а также спешно организовали кабинет, ужав площадь статистического отдела. Статистикам это не понравилось, но они смолчали. Вообще привлекать к себе внимание было не в их интересах, поскольку они завалили задание министра срочно остановить инфляцию. И вообще многолетняя работа со статистикой приучила их к гибкости и сговорчивости.

Петр Петрович осмотрел свой новый кабинет, раскрыл окна и спросил, где его секретарша. Ответить, что она ему не положена по должности, никто не посмел. Через час секретарша у него была. Правда, она не умела печатать, поскольку ее вытащили прямо из-за прилавка цветочного магазина, но как-то интуитивно все понимали, что это может и не понадобиться. Главное, что он нее пахло цветами и она имела подходящее имя Анжелика.